И повёл нас дальше.
********
Катя открыла глаза и бессмысленно уставилась на горящую под потолком люстру.
Что произошло?
Странно, но головная боль куда-то исчезла, как исчез и страх, всё это время преследующий её.
Катя взглянула на часы. Пятнадцать минут первого. Значит, пять минут вычеркнуты из памяти.
Она порывисто встала и обошла все комнаты.
Никого.
Зайдя в кухню, девушка включила чайник, затем подошла к окну и выглянула во двор. Прожекторы горели, освещая своим ярким светом все три сарая и старую водокачку. Это тоже было странным, поскольку, последний раз во дворе была кромешная темнота. Кто включил подачу тока?
Пожав плечами, она обулась и вышла на крыльцо. Небо над головой было чистое и всё усыпанно звёздами. Луна проложила светящуюся дорожку средь редких деревьев на болоте, где квакали ночные лягушки и стрекотали сверчки. Подняв голову к небу, Катя невольно залюбовалась Млечным путём, раскинувшимся от одного конца чёрного небосклона к другому. Было немного прохладно, и изо рта шёл пар. Она поёжилась и позвала собаку.
…Ничего не произошло. Собака не откликнулась.
Катя снова громко крикнула:
– Дора, Дориана! Ко мне!
Тишина.
«Куда она могла деться за те пять минут, что я была в обмороке»?
Отогнав зарождающие нехорошие мысли, она свистнула, как когда-то её учил Алексей.
Собака не отвечала ни весёлым лаем, ни испуганным скулением. Полная тишина, даже сверчки притихли в своих древесных укрытиях.
Чёрт! Да куда же могла деться собака, ещё пять минут назад просящаяся внутрь?
Девушка сошла с крыльца и пошла по направлению к будке. К сожалению, свет прожекторов охватывал не всю территорию двора, так что некоторые участки входили в так называемую мёртвую зону, иными словами представляли собой тёмные пятна и растворялись в ночи: будка как раз и находилась в подобной зоне, укрытая тенью от сараев. Катя остановилась в нерешительности и снова окликнула животное.
Ни шороха.
Что-то тут не так, подумала она, со всё возрастающим чувством изрядного испуга. Право же, собака уже давно должна была откликнуться, пусть не на свист, но на свою кличку уж точно. Двор был безмолвным и пустым, словно его вымели гигантской метлой и поместили в какой-то вакуумный кокон.
Постояв ещё минуту и не решаясь больше кричать, она вернулась в дом, захватила с собой шахтёрский фонарь и снова подошла к будке. Включив его, она осмотрела место, где раньше стояла Доркина миска.
От того что она увидела, у неё на голове зашевелились волосы. Отпрянув назад, девушка застыла на месте, не имея возможности даже вскрикнуть.
…Последние спирали и щупальца серебристо-молочной субстанции медленно впитывались в пожелтевшую траву и растворялись глубоко под землёй. Туман, ранее поглотивший её мужа с Григорием, теперь поглотил и собаку. Она успела заметить только последние, остаточные кольца, однако хватило и этого: опрометью бросившись в дом, она лихорадочно закрылась на все засовы и без сил повалилась в кресло. Сознание оставило её в очередной раз.
Так она и просидела до самого утра, ни разу не шевельнувшись.
А утром, очнувшись, в шесть часов, в сапогах, пошла через болота к мосту, где были спрятаны велосипеды. Уходя, она закрыла жилище инженера, включила интуитивно сигнализацию, и покинула «берлогу», как она думала, навсегда.
Добравшись до моста, девушка скинула сапоги, переобулась и, оседлав велосипед, помчалась на вокзал, чтобы успеть на ближайшую электричку.
Велосипед она оставит в камере хранения.
Теперь главное – Носик.
********
Андрей Петрович стоял у двери и молотил в неё кулаками. Он почти впал в безумство, чего раньше с ним никогда не случалось. Вся суть страшного и ужасного, что ждёт его впереди, вдруг открылась перед ним как на ладони.
Операция!
Сквозь наркотическую негу инженер помнил, как нейрохирург что-то говорил о человеческом мозге и гигантском чудовище в громадном аквариуме.
Мегалодон!
Всё! Тупик. Безысходность. Его трепанируют, пересадят мозг этому монстру.
В этот момент засов с той стороны отодвинулся и дверь открылась.
На пороге стоял всё тот же незнакомец в белом халате, а за его спиной маячил какой-то верзила с мордой бульдога и со старым зажившим порезом через всю левую щеку. Зорин сразу окрестил его про себя «Шрамом».
Белый халат улыбался отеческой улыбкой.
– Вы уже пришли в себя, уважаемый Андрей Петрович?
И тут же серьёзно добавил: