В Галактике сорок первого тысячелетия с избытком страданий и боли, но совсем мало радости. В глубинах своих свирепых душ Кархародоны также страдали, хотя не признались бы в подобном никому и никогда. Виноватые без вины, мои братья в тайне мечтали о том, что Изгнание когда-нибудь все же закончится и мы получим прощения, хотя прощать нас было не за что. Одно единственно суровое решение примарха Корвуса Коракса обрекло орден на странствия во Внешней Тьме, продолжающиеся десять тысяч лет. Но на Кадии сроки подойдут к концу, там наша судьба имеет шанс выйти на новый, уже не столь безрадостный, виток.
Почистив «Рокот», я занялся болтами, нанося на гильзы символы мощи. За этим занятием меня и отвлекли. Надежные непробиваемые двери глушили посторонние звуки, но я почувствовал гостя. Секундный импульс и из моего разума выскользнула проекция акулы, вновь выступающая глазами и ушами. Она легко прошла сквозь адамантиевые двери и через человека, стоящего за ней. Я не удивился, когда узнал, кто именно решил почтить меня своим вниманием.
* * *
Магистр Третьей роты Бейл Шарр подошел к келье библиария Борея и остановился, рассматривая символы, что нескончаемой вязью перетекали один из другого и оплели весь проем, складываясь в красивый завораживающий узор. В середине высоких дверей находилась широко раскрытая четырехметровая зубастая пасть, выполненная из потемневшей бронзы и трофейных клыков. Капитан не был псайкером и не понимал их силы, но даже он почувствовал мощь, исходящую от знаков. Они напомнили ему древних океанических хищников, затаившихся до времени и готовых броситься в атаку. Борей превратил свое жилище в несокрушимую цитадель внутри крейсера, и никто кроме него самого не знал, сколько времени ушло на подобное.
Каху не нравилось то, что он видел. «Кодиций дистанцируется от всех нас, ставит себя выше» – не раз и не два резко высказывался ветеран. Находились и те, кто разделял подобную точку зрения, но Шарр в их число не входил. Он знал Борея лучше, чем кто-либо еще, исключая Те Кахуранги и понимал, что за всем этим стоит удивительный потенциал, пытливый ум, любознательность и желание проявить себя, но не путем возвышения над другими, а за счет своей внутренней силы.
Какая-то тень, мимолетное видение вырвалось из кельи библиария и легко прошла сквозь грудь капитана. Он не вздрогнул, хотя и ощутил холодное внимательное прикосновение к своим сердцам. На подобное не следовало обращать особого внимания. Никто по-настоящему не знал сути библиариев и их возможностей, это могло быть просто действие меток Изгнания или что-то еще, что не несло прямой угрозы.
Массивные двустворчатые двери плавно и беззвучно отошли в стороны, приглашая войти. Капитан так и сделал.
Облаченный в синий доспех Мк V библиарий находился внутри, в боковой комнате, служившей ему своеобразной мастерской. Как и у многих прочих братьев, броня его была собрана из различных деталей, в частности, шлемом выступал лежащий в стороне грандхельм от МК III с вертикальной щелью на лицевом щитке и горизонтальной монолинзой. Кирасу, наручи и поножи украшал белый узор меток изгнания, а на правом наплечнике изогнулась акула, образуя острозубый полумесяц в черной пустоте. Защиту разуму давал капюшон с вплетенными золотыми нитями, сейчас откинутый на плечи.
После Благочестия Борей изменился, почувствовал в себе силы и расширил собственные покои, присоединив к ним помещения, находившееся слева и справа от первоначальной кельи. «Белая пасть» была внушительным крейсером с множеством свободного места, так что подобное не стало проблемой. Одно из помещений Борей приспособил под мастерскую, а второе – под библиотеку со стеллажами и полками, заваленными инфокристалами, прозрачными пластековыми листами, свитками, пергаментами и пухлыми томами. Всем тем, с помощью чего каждый из племени библиарием оттачивал разум. Артефактов и записей было много, количество продолжалось увеличиваться, но библиарий лишь начал собирать свою коллекцию. Там же находились тяжелые, в рост Астартес, напольные хроно на львиных лапах, с массивным маятником, которые кодиций вывез с одной из планет в качестве трофея. Шарру нравилось слушать их солидный звон. Но еще больше ему нравилось смотреть на внушительный глобус, изготовленным Утулу по чертежам Борея. Глобус держала подставка из лакированного красного дерева, а изображал он Священную Терру начала третьего тысячелетия. Планета выглядела как удивительная голубая сфера, с покрытыми зелеными лесами материками, равнинами и снеговыми пиками, бирюзовыми морями и океанами. Все это давно обратилось в прах, ныне родина человечества представляла собой унылый урбанистический пейзаж. Бейл мог часами стоять напротив глобуса, скользить глазами по рельефным деталям, читать давно забытые в Галактики имена и размышлять о том, каким был мир раньше. Там, на планете, жил Император, там жили предки самого Шарру, как и каждого человека, чьи потомки теперь раскиданы по всей Галактике.