Задыхаясь от неожиданной нагрузки, я постепенно сбавил шаг и попробовал отдышаться. Грохочущая в висках кровь не позволяла как следует прислушаться к окружающей действительности, а глаза всё никак не желали привыкать к этой липкой черноте… Впервые в жизни я пожалел о том, что отказался в своё время пройти добровольную имплантацию биотического глаза, и вынужден был полагаться только на свои ограниченные чувства.
Вскинув пистолет в полной темноте, я дождался, когда сканер отпечатков пошлёт зелёный сигнал к индикатору на рукояти, и начал медленно вести оружие по кругу, пока не совершил – по собственным ощущениям – полный оборот вокруг своей оси. Высокотехнологичная игрушка молчала. Не было ни сигнала о захвате цели, ни даже банального предупреждения вроде «гражданин на линии огня»… Я как будто бы существовал в одиночестве на дне этого колодца. В полном, опустошающем одиночестве.
Боязнь темноты проснулась внезапно и как-то сама собой: подтолкнув меня вперёд, она заставила ускорять шаг до тех пор, пока я вновь не рванулся сквозь ночь размытой шумной тенью. Секунда – и впереди показалась вертикальная линия слабого света. Ещё миг – и меня буквально вынесло из обволакивающих объятий тьмы на крохотный пятачок освещённой земли – маленькую площадь с фонтаном, сплошь расписанную граффити и заваленную мусором. Забитое помехами журчание голографической воды породило в голове странный, омерзительный отзвук, будто бы рождённый целым снопом гвоздей, скрежещущих по стеклу.
И тут, словно бы дожидаясь только зрителя, искусственная струя вдруг резко погасла, оставив меня один на один с освещённым лучом старого фонаря постаментом. Алтарём, на котором, как оказалось, уже находилось что-то округлое и светлое.
Человеческий череп. Изрезанный сверху донизу белый череп со следами множества имплантаций, некогда принадлежавший Дагу Уолкеру. И, похоже, без особых затруднений выкраденный из-под самого носа полиции…
Прикрыв рот ладонью от шока и омерзения, я быстро поднял оружие и принялся тыкать им во все стороны, как будто бы одно только это могло выбить из темноты то чудовище в человечьем облике, что завело меня сюда. Но, вопреки самым смелым ожиданиям и опасениям, тварь в козлиной маске не спешила появляться вновь. Я остался в полном одиночестве посреди громадного города, перепуганный и злой на самого себя.
- Жутковатое дело, – пробормотал Антвиллер, пригубив кофе из термостойкого стаканчика. – Сначала эти внутренности, сброшенные в кучу, потом звериный череп, а теперь – это… Человеческая голова…
- Да уж, – я отрешённо посмотрел на тлеющий огонёк сигареты. – Словно в кошмарном сне…
Мы стояли на краю улицы в квартале от того места, откуда, воя сиренами и разбрасывая вокруг разноцветные пятна, стартовали вверх парящие машины полиции. Ной Антвиллер, сухощавый черноволосый следователь из соседнего отдела, стоял чуть поодаль. Его тонкие руки были сложены на груди – одна под локтем другой – и легонько подрагивали, стоило парню вернуться мыслями к поднятой теме.
- Напоминает какой-то кровавый ритуал, – произнёс мой коллега после длительной паузы.
- Ритуал? – не сразу переспросил я, пожевав губами странное, будто бы знакомое слово. – Это как… У древних людей? Что-то вроде… Песнопений и чтения книг вслух?.. Но как это связано с… текущим делом?..
Ной поджал тонкие губы, собираясь с мыслями. Его неухоженные волосы то и дело норовили сползти на лицо, так что следователю приходилось постоянно поправлять их свободной от стакана рукой – что окончательно разрушало его якобы сосредоточенный образ.
- Нет, – он неуверенно качнул головой. – Не совсем… Дед рассказывал мне, что во времена… То есть, до строительства этого города – и до полного запрета религии как таковой – люди бесконтрольно поклонялись всему подряд… Ну… Как будто бы вообще всему…