С этими словами Антвиллер скрыл лицо за костяной маской и, расставив руки в стороны, направился к дальнему алтарю справа от меня. В руках его, бережно поданный кем-то из прислужников, загорелся самодельный факел, а на передвижной кафедре раскрылся толстенный том в тяжёлом металлическом переплёте.
К теряющемуся во мраке потолку вознеслись первые слова неизвестных мне молитв, и будто бы самое основание города завибрировало где-то глубоко-глубоко под моей спиной. Материал алтаря – каким бы он ни был – пришёл в движение, и по нему молниеносно пробежали целые паутины крохотных трещин.
«Первородный Хаос»… Что Антвиллер мог подразумевать под этим сочетанием непонятных слов?.. Зачем ему это было нужно?! И… Что грозило жертве этого заклинания, кроме превращения в кровавый фарш – как это случилось с Дагом?..
Я заёрзал на гладкой поверхности постамента, надеясь, что непонятная вибрация ослабит хватку металлических пут, но та как будто бы становилась лишь прочнее.
Раздался крик. Нет, не крик даже – вопль. Полный мучительной боли вой, заполнивший собой сразу весь мрачный зал, и устремившийся вдаль по тесным коридорам непонятного сооружения. Где-то там, у дальней стены зажглось неестественно чёрное пламя, и на месте, где располагались прежде два алтаря, теперь поднимался водоворот из плоти, костей и обрывков ткани. Он рос с ужасающей скоростью, осыпая всё вокруг кровавыми брызгами, и вскоре растворился во мраке под самым потолком…
По полу справа от меня, с резким лязгом поделив надвое металлическую панель, пробежала кривая трещина. Я не видел её – но слышал, как заскрежетали стороны разверстой металлической раны, и как накренился в сторону весь блок моего алтаря.
Невольно повернув голову, я вновь вгляделся в поражающей своей дикостью ритуал, и с омерзением разглядел, как формируется в центре вихря какой-то новый силуэт. Притягивая окружающую действительность, он выдирал из неё всё необходимое и укреплял себя наборами костей, металлическими прутами и чем-то ещё, что у меня не получалось как следует разглядеть. Один за другим в его воющем облачении из грязно-чёрного пламени исчезали фигурки сектантов, и я уже не мог поручиться за собственное здравомыслие – так сюрреалистично и дико выглядело всё происходящее.
Но тут, вернув меня к реальности, протяжно заскрипел мой тяжёлый постамент. Прошёл миг – и он буквально лопнул изнутри, раскрошившись на несколько самостоятельных частей. Ни одна из них, к счастью, не дёрнулась в сторону от остальных; я сохранил в целости все свои конечности – и, к своему вящему удивлению – даже получил некоторый простор для движения. Огромный каменный пласт под моей головой завалился назад, и, лишившись опоры, нить колючей проволоки соскользнула вверх.
Резко двинув сперва одной рукой, затем – другой, я согнулся вдвое и начал лихорадочно выпутывать руки из проклятой железной тюрьмы. Грохот вихря тем временем становился всё яростнее и громче: ужасающий, секущий почище лезвий ветер подбирался всё ближе, раскалывая алтари и поглощая без следа вопящие тела моих недавних конвоиров.
Освободив руки, я уже без особого труда вытащил саднённые ноги – ран было много, но ни одна из них не казалось серьёзной – и быстро спрыгнул с разваливающегося постамента. Замер на мгновение, не решаясь оставить на смерть таких же заложников ситуации, каким сам являлся всего несколько секунду назад, но, уступив обезоруживающему страху – не видя ничего вокруг себя, бросился к прямоугольному провалу выхода.
Ной возник на моём пути размытой багровой тенью – его можно было узнать по костяному шлему с исполосованным стрелами кругом во лбу – и незамедлительно поднял руку с готовым к выстрелу полицейским пистолетом.
- Ты никуда не уйдёшь, – процедил Антвиллер, отступая назад, ближе к спасительному выходу. – Владыке нужен материал для нового становления… И он его получит…
- А что же… Как же ты сам?.. – я говорил с большим трудом. Мозг разрывался на части от тысячи разных мыслей и чувств, так что слова находили дорогу к языку через раз, теряясь где-то по пути.
- Я-то? – Ной нервно хмыкнул. – Я не подхожу. Слишком много имплантов. Механической грязи, которая может всё испортить… Именно это разорвало твоего друга – и моего владыку – изнутри. А я себе такой судьбы не желаю…