— Войдите! — крикнула Мэгги.
— Доброе утро, миссис Уилкинсон, — сказал он.
— А, Чарли! Привет, заходи, — радостно воскликнула Мэгги. — Ну, что скажешь? Нравится тебе моя прическа?
— По-моему, великолепна, — ответил он довольно сдержанным тоном.
Мэгги засияла.
— Спасибо, Чарли. За это нужно благодарить мою парикмахершу. Чак, почему ты такой серьезный?
— На ваше имя пришло важное сообщение.
Она с любопытством смотрела на него.
— Ну так говори, в чем там дело?
Чарли выразительно взглянул на парикмахершу.
— Это конфиденциальное сообщение.
Мэгги обратилась к парикмахерше:
— Оставьте нас, пожалуйста, на несколько минут.
Когда они остались в спальне одни, Чарли мрачно сказал:
— Принц Уэльский не приедет, его задерживают важные дела.
Казалось, Мэгги ничуть не удивилась этому.
— Понятно, — бодро ответила она. — Ну что ж, в таком случае мы можем расслабиться.
Чарли прекрасно понимал, что сейчас творится на душе у Мэгги, а потому был сдержан и немногословен.
— Принц сообщает еще кое-что, — добавил он.
— Что же?
Она все еще пыталась крепиться, но это получалось у нее хуже и хуже с каждой секундой. Губы Мэгги начинали дрожать, глаза вот-вот наполнятся слезами.
— Принц сообщает, что в те же самые сроки визит к нам в Австралию наносит первая женщина-министр по делам Содружества — Матильда Сноугроуф. Принц попросил ее принять участие в церемонии открытия Центра искусств в Сомерсвиле.
Мэгги мрачно кивнула.
— Да? Первая женщина? Ну что ж, прекрасно, — едва слышно сказала она. — Главное, что вам будет легче.
— Да, мэм.
Мэгги еще некоторое время молчала, потом повернулась к большому зеркалу, возле которого она сидела.
— Чарли, позови, пожалуйста, парикмахершу, чтобы она могла собрать свои вещи.
— Слушаюсь, мэм.
Конти медленно удалился, оставив Мэгги в комнате со слезами на глазах.
И хотя известие о том, что принц Уэльский не сможет приехать на церемонию открытия нового Центра искусств в Сомерсвиль, было сильным ударом для Мэгги, на следующий день к моменту начала презентации она была вполне бодра и энергична.
Сам Центр искусств представлял собой небольшую галерею для демонстрации работ современных художников и достаточно большую библиотеку с читальным залом. Именно в читальном зале собрались несколько десятков человек, перед которыми выступила Мэгги.
— Мой муж был бы горд. Этот Центр является центром мысли, центром духа. Ему это очень понравилось бы. Всю свою жизнь он мечтал о том, чтобы человеческая мысль, человеческий дух возвысились над телом. Я горжусь тем, что городские власти Сомерсвиля взяли старое здание и снова поставили его на службу людям. Мне это очень нравится. Может быть, потому, что я сама старею. И в заключение я хотела бы поблагодарить министра Матильду Сноугроуф за то, что она выбрала время в своем столь напряженном графике и приехала сюда, чтобы принять участие в открытии нашего Центра. Благодарю вас.
Как обычно в таких случаях, за презентацией последовали прием и банкет, и Мэгги, чувствуя к себе повышенное внимание, не только осталась на банкет, но и — совсем неожиданно для себя — оказалась там центром всеобщего внимания. На нее были обращены глаза горожан, и она не могла подвести их. Мэгги была вежлива и общительна и за весь вечер ни разу не притронулась к спиртному.
Однако следующее утро она встретила с ужасной головной болью и в отвратительном настроении.
Она лежала в постели, обхватив голову руками, и даже не могла вспомнить половины того, что было вчера вечером. Ее охватила какая-то беспросветная тоска. Мэгги даже не притронулась к завтраку, который ей принес Жерар, о чем француз немедленно сообщил дежурившему Чарли. Конти совершенно справедливо решил, что Мэгги сейчас нуждается в чьей-нибудь поддержке, а потому, ни минуты не раздумывая, направился наверх.
Как обычно оставив пистолет на маленьком столике возле двери спальни, он осторожно постучал в дверь.
— Входите, — раздался слабый голос из спальни.
Чарли шагнул через порог. Здесь было темно и уныло, несмотря на то, что солнечный, пусть даже и прохладный, день был в самом разгаре. Все шторы на окнах были задернуты, и от полной темноты спальню спасала лишь небольшая настольная лампа, которая стояла рядом с постелью. Мэгги встретила его безучастным взглядом. Она сидела на постели, сунув подушку под спину.
— Мэм, вы хорошо себя чувствуете? — осторожно спросил Конти.
Последовавший ответ удивил его.
— Вполне, — спокойно сказала она.
Чарли переминался с ноги на ногу, стоя у порога.
— Я могу вам чем-то помочь?
Она грустно усмехнулась.
— По-моему, мне может сейчас помочь только хорошая выпивка. Возможно, тебе покажется это странным, Чарли, однако пить мне не хочется.
— Может быть, вам стоит прогуляться? Воздух сегодня очень хороший, — предложил Конти. — Я мог бы составить вам компанию.
Она вдруг взглянула на него так, что он сам устыдился своего предложения. В ее глазах было столько боли и тоски, что Чарли опустил глаза.
— А что, — неожиданно сказала Мэгги, — я, пожалуй, приму твое предложение. Только пусть это будет не прогулка вокруг нашего дома, а что-нибудь другое.
— По-моему, у вас не слишком хороший аппетит? — сказал Чарли. — Думаю, что вам очень понравился бы обед на свежем воздухе. Нечто вроде пикника. Мы можем установить столик на берегу ручья. Я знаю милях в пяти отсюда очень хорошее место на берегу ручья. Думаю, что мы вполне могли бы организовать там пикник.
Мэгги надолго задумалась. Она полулежала с закрытыми глазами, откинув голову на подушку, и почти не подавала никаких признаков жизни. Чарли уже начал беспокоиться за ее здоровье — после такого нервного шока, который ей пришлось испытать в связи с отменой визита принца Уэльского, Чарли вполне обоснованно боялся за ее здоровье. К тому же в последнее время их дом стала часто навещать медсестра, а это был явный признак того, что здоровье Мэгги начало ухудшаться.
Конти осторожно сделал шаг вперед, но тут Мэгги открыла глаза и спокойным голосом произнесла:
— Что ж, я принимаю твое предложение. Поедем завтра утром. Что сегодня на улице?
— Довольно прохладно, мэм.
Она немного помолчала.
— Мы все равно не можем дожидаться лета.
— Да, мэм.
— Я была бы весьма благодарна тебе, Чарли, если бы там были только мы с тобой и никто больше. Я надеюсь, ты не возражаешь против этого?
Чарли едва заметно улыбнулся:
— Нет, мэм.
— И не забудь взять чего-нибудь, — добавила она, прежде чем Чарли покинул спальню. — Я хочу выпить.
— Слушаюсь, мэм.
На следующее утро они отправились к берегу ручья, который вился по широкой равнине живописной лентой. Погода была ясная, но прохладная. Установив на берегу небольшой столик и два складных стула, Чарли и Мэгги долго обедали. Стив Карпентер, который привез их сюда на лимузине, остался возле машины.
Мэгги была молчалива и сосредоточена. Казалось, ее интересует только еда и ничего больше. Чарли догадывался о причинах перемен ее настроения, но благоразумно молчал. Сейчас это было бы наверняка самым худшим для Мэгги — разговоры.
Обед еще не закончился, когда Мэгги вдруг подняла голову и пристально посмотрела на Чарльза.
— Будь добр, оставь меня одну. Я хочу посмотреть на воду.
Вытерев губы салфеткой, Чарли поднялся.
— Слушаюсь, мэм. Может быть, вам еще что-нибудь принести?
— Нет, — хмуро ответила она. — Я просто хочу побыть одна.
Чарли отправился к машине, где провел в ожидании не меньше получаса.
Наконец он не выдержал и снова направился к столику, за которым сидела Мэгги.
— Миссис Уилкинсон, может быть, не стоит так долго сидеть? Воздух все-таки еще очень холодный.
Она даже не подняла на него глаза.
— Чарли, оставь меня в покое.
Ее голос был таким тихим и безучастным, что Конти не оставалось ничего другого, как молча удалиться.
Мэгги сидела у берега, глядя на медленно катившиеся холодные воды. Приход весны в этом году затягивался. Это как нельзя лучше соответствовало тому состоянию, которое царило в душе и на сердце Мэгги. Она меланхолично барабанила пальцем по крышке складного столика, время от времени прикладываясь к стакану виски. Чарли почти ничего не пил, но бутылка, стоявшая на столе, опустела больше чем до половины.