Лиону пришлось ехать в автомобиле с Моррисами по разбитой проселочной дороге мимо выжженных солнцем холмов, где лишь на мгновение иногда показывалась человеческая фигура только для того, чтобы снова исчезнуть.
Солнце жарило неимоверно, и, прикрыв лицо шляпой, Лион дремал на заднем сиденье.
Мать и сын постоянно ссорились. Она ругала его едва ли не ежеминутно за любую провинность — за то, что не объехал выбоину, за то, что на мгновение отвлекся, за то, что слишком резко поворачивал руль.
Потом она оставляла сына в покое и начинала ругать арабов, французов, евреев, католиков, коммунистов, социалистов, африканцев, американцев…
Лион подумал о том, что, если бы с ним поехала Джастина, ее наверняка бы стошнило.
Они остановились на неизвестно как оказавшейся среди этих выгоревших холмов бензозаправочной станции с маленьким кафе.
Был полдень, время ежедневной молитвы, и хозяин этого заведения, очень высокий араб, постелив коврик в стороне от маленького кусочка асфальта, молился Аллаху, высоко поднимая руки к небу:
— Хайэн алэина йа рабб, селлем алэина бе барактак! — восклицал он в усердной молитве.
— Посмотрите, как это любопытно, — сказала миссис Моррис, выходя из машины с фотоаппаратом наперевес. — Мистер Хартгейм, а вы разве не будете фотографировать?
Он равнодушно выглянул из окна.
— Нет, у меня нет фотоаппарата.
Неожиданно Аманда Моррис спросила:
— А вы не боитесь насчет вашей жены? Она доберется в безопасности?
— Да, она доберется в безопасности… А мы скоро приедем?
Аманда Моррис в ответ улыбнулась. Ее улыбка была такой же отвратительной, как и голос.
— Мы скоро будем на месте. Между прочим, в этом городке есть неплохая гостиница. Не такая, конечно, как «Гранд Отель» в Аннаба, но все-таки вполне приличная.
В глазах Лиона блеснули искорки любопытства.
— Вот как?
Аманда Моррис тут же оживилась:
— Наконец-то вы хоть чем-то заинтересовались, мистер Хартгейм!
Она явно пыталась привлечь к себе его внимание — старая, уродливая жаба с выкрашенными хной волосами. Она даже наклонилась поближе к дверце машины.
— Вы знаете, мистер Хартгейм, здесь до самого Конго нет больше ничего интересного. Ничего.
Лион демонстративно отвернулся, и тогда Аманда Моррис обратила все свое внимание на сына.
— Эрик, иди за мной!
Она заставила его выйти из машины и проводить ее в туалет. Как только Аманда исчезла за дверью, ее сын Эрик, заговорщицки оглядываясь, подбежал к машине.
— Мистер Хартгейм, вы не могли бы одолжить мне немного денег? Ну хотя бы несколько десятков франков?.. Ну, хотя бы пять… Или три… В долг, конечно. Я обязательно отдам. Я не один из этих дешевых людей, которые побираются по жалким гостиницам. Просто моя мать не дает мне ни цента. У нее есть деньги, но она считает, что я не могу распорядиться ими. У меня не остается другого выхода, как попросить у вас денег, чтобы я хотя бы мог купить себе сигарет.
Лион полез в карман за бумажником.
— Я не хочу одалживать вам деньги, потому что вы наверняка не отдадите мне их, — сказал он. — Но я дам вам триста франков.
Он отсчитал деньги и протянул Моррису.
— Я дам вам денег без всякого одолжения. И мой вам совет — приучитесь к местному табаку. Он очень дешев.
Моррис замер от восторга, сунув деньги под шляпу.
69
Джастина проснулась оттого, что солнце било ей в глаза. Голова нестерпимо болела, во рту было сухо. Протерев глаза, она увидела, что лежит голая на постели рядом с обнаженным Луиджи.
— О Бог мой! — вскрикнула она, вскакивая с постели и заворачиваясь в простыню. — Луиджи!..
Она стала трясти его за плечо:
— Луиджи! Поднимайся быстрее! Уже день…
Он вскочил протирая глаза.
— Что? Что такое?
Джастина бросила ему брюки, валявшиеся на полу.
— Просыпайся, Луиджи!..
— Что? Что там? — бормотал он.
— Как ты попал ко мне в комнату? Уходи быстрее!
Утирая лицо рукой, он спустил ноги с постели.
— Господи… Который час?
Она взглянула на часы, лежавшие на столе.
— Черт возьми! Уже почти полдень… Быстрее! Уматывайся. Господи, да что же это такое? Я ни черта не помню… — бормотала она, бегая по комнате.
На полу в номере Джастины стояли чемоданы Луиджи. Она поспешно вытолкала их за дверь.
Прыгая на одной ноге, Луиджи натянул на себя брюки, потом рубашку, накинул на плечи измятый пиджак и с ботинками в руках босиком выбежал в коридор. Напоследок Джастина сунула ему в руку валявшийся в углу галстук.
— Увидимся позже.
— Хорошо.
Он выбежал в коридор и, оглянувшись по сторонам, отпер ключом дверь своего номера.
Слава Богу, в коридоре никого не было. Лион еще не приехал. Очевидно, вместе с Моррисами он заночевал где-то на полдороге.
Услышав за спиной скрип открывающейся двери, Луиджи оглянулся. На пороге смущенно топталась Джастина, уже успевшая накинуть халат.
— Слушай, Луиджи, у тебя больше шампанского не осталось? — жалобно протянула она. — Ужасно голова болит… И вообще я вся в панике.
Скальфаро покопался в сумке и протянул Джастине бутылку.
— Последняя.
— Спасибо.
Она улыбнулась и заскочила опять в номер, спросив напоследок:
— Луиджи, я никаких глупостей не делала?
Он хитро улыбнулся:
— Глупостей? Нет, никаких.
Когда Джастина исчезла за дверью, он громко расхохотался и игриво цокнул языком.
Лион приехал в гостиницу через полчаса после этого. Он заселился в номер, соседний с номером Джастины.
После этого они отправились на велосипедную прогулку. Город окружали невысокие холмы, а в туманной дымке вдалеке за ними виднелись Атласские горы. Среди холмов пролегала широкая каменистая долина, по которой протянулась дорога.
Джастина и Лион медленно ехали на велосипедах, обжигаемые полуденным солнцем.
— Наверное, я больше не позволю Луиджи оставаться с тобой надолго, — говорил Лион.
— Не будь глупым, Ливень. Он, как и все итальянцы, любит сиесту, отдыхать после обеда. Наверное, только поэтому его сейчас нет с нами.
— По-моему, он неравнодушен к тебе.
Джастина уже начинала злиться.
— Не говори ерунды.
— Что, неужели ты думаешь, что я не вижу, как он разговаривает с тобой, как смотрит на тебя, как он трогает твои пальцы, как он охватывает тебя взглядом, как ухаживает за тобой?
— Что еще?
— Он таскает твой багаж, — нудным тоном продолжал Лион.
— Тебе он, между прочим, тоже помогал носить чемоданы, — парировала Джастина. — Так что не надо сваливать все на меня.
— Ну, это не одно и то же. Впрочем, ладно. Это действительно не имеет значения.
Словно обидевшись друг на друга, они ехали, отвернувшись в разные стороны. Но спустя четверть часа безрадостное настроение вновь покинуло обоих, и они снова стали болтать о пустяках, показывая друг другу на открывшиеся по сторонам виды пустыни.
Багрово-красное солнце нещадно палило им головы. Они уже мечтали о прохладной тени, но повсюду видели только камни и желтые пятна песка. Раскаленный песок отражал пламенные лучи палящего солнца. Не было в этой плоской долине ни утеса, ни приюта, где уставшее тело могло найти покой, хотя бы одну минуту для отдыха.
Воздух трепетал от ужасающего зноя, и временами взору Джастины представлялись волнующие озера — обманчивые волшебные призраки.
Внезапно дорога оборвалась, и путешественники оказались на краю невысокого плато. Нет, дорога не заканчивалась здесь. Просто, извиваясь узкой ленточкой, она спускалась вниз по крутому склону, туда, где начинались настоящие барханы.
Лион вместе с Джастиной сели на краю каменистого обрыва, глядя на сливающийся с желтой далью горизонт.
— Знаешь, я скучаю по таким местам, как это, — сказал Лион.
— Я знаю, что так оно и есть, — промолвила Джастина. — Смотри, какая красота…
Джастина как зачарованная смотрела вдаль. Там, внизу, была пустыня Сахара. Они долго сидели на краю обрыва, не в силах произнести ни слова от немого восторга, который охватывал их от одного только созерцания гигантских безлюдных просторов, полных ослепительно яркого песка и неба.