9
Несмотря на то, что Джастина сказала Лиону, что сама хотела ребенка, это было не совсем так. Сразу, когда она поняла, что беременна, ее охватила паника. Это было для нее уже слишком. И без того из-за замужества ей практически пришлось оставить сцену. Немецкий язык она знала плохо, а без этого в Германии, где во всех театрах пьесы ставились на немецком языке, получить достойные роли она не могла. Подолгу оставаться в Лондоне в то время, когда Лиона дела держали в Бонне, тоже было невозможно. И хоть муж обещал ей, что она не оставит сцену и будет играть, если сама захочет, в реальности все оказалось гораздо труднее.
Джастина пыталась найти какой-то выход из этого своего положения, а тут еще оказалось, что она забеременела. Весь ее мир, к которому она так стремилась и который так настойчиво выстраивала, рушится. Какого черта! Для чего он влез в ее жизнь? Она никогда не стремилась выйти замуж и ничего ей не было нужно, кроме сцены, а он опутал ее своими сетями, подкупил своим многолетним присутствием рядом. И вот что из этого получилось! Джастина была вне себя от ярости. Она ненавидела Лиона, ненавидела своего будущего ребенка, а тут еще надо улыбаться направо и налево всем его лживым партнерам по играм в политику. Не много ли вы хотите, дорогой Лион Мерлинг Хартгейм?
Но Лион тогда твердо и даже жестоко заявил ей, что, если она что-нибудь сделает и ребенка не будет, он оставит ее. Она вспылила, хотела крикнуть ему: «Ну и черт с тобой!» — но вовремя спохватилась. Джастина хорошо знала Лиона Хартгейма. Он мог годами терпеливо ждать, когда она наконец созреет и ответит на его чувства, но оскорбления не потерпит даже от нее. От нее, тем более. Она просто его не увидит никогда. И все.
И Джастина притихла. Ей пришлось смириться даже с тем, что в связи с ребенком ее мысли о сцене отодвигаются на неопределенное время. Ведь она уже не молоденькая, появляются другие актрисы — юные и талантливые — да еще такой долгий перерыв. Кому она потом будет нужна. Боже мой! Боже мой! Неужели респектабельный муж, ребенок, шикарный дом — это то, к чему она стремилась в жизни? Джастина зарыдала, она не хочет этой тусклой размеренной жизни, ее место на сцене!.. И вдруг ее пронзила мысль. Конечно, как же она об этом не подумала! Ведь мать точно так же не хотела появления ее, Джастины! Да, наверное, так оно и было. Мать не любила своего мужа и не хотела от него ребенка. Джастина чувствовала это с раннего детства. Она, наверное, вот так же ненавидела ребенка еще в своем чреве. Неужели Джастина хочет такой же участи и для своего малыша. Тем более она-то ведь любит Лиона, своего чудесного упрямого Ливеня. Нет-нет, она хочет то него ребенка! И обязательно будет рожать. А с театром? Ладно, потом разберемся.
Обида на мать, тоска по материнской любви нет-нет да будоражили все существо Джастины. Может быть, давал себя знать возраст, но теперь Джастина все больше и больше сожалела, что они с матерью никогда не были близки. Джастина давно уже поняла или думала, что поняла из-за чего все это происходило. Мать не любила ее отца, поэтому не полюбила и ребенка от него. Но почему же в таком случае она души не чаяла в Дэне. Ведь не просто потому, что Дэна невозможно было не любить. Это, конечно, так. Но что-то здесь было еще. Всем было ясно, что Дэн с самого начала был желанным ребенком, а Джастина нет, хотя у них один отец. А что если?.. Джастина даже вздрогнула от той чудовищной мысли, которая внезапно пришла ей в голову. Но кто?.. В памяти Джастины возникло прекрасное лицо брата, а рядом с ним, как она привыкла видеть в последние годы, старое, покрытое морщинами лицо кардинала Ральфа де Брикассара. А что если представить его помолодевшим лет на пятьдесят, где-то в возрасте Дэна. Фу, черт! Придет же такое в голову. Ведь кардинал же! Хотя он ведь не всегда был кардиналом. Молодой священник и весьма недурен собой. Если Дэн и в самом деле похож на него, то его преосвященство был в молодости неотразим. Джастина почувствовала, что разозлилась и язвит. «Господи, прости меня, если даже я и права, пусть душа его успокоится там».
Даже если это и так, какое имеет она право ковыряться в чувствах матери. Значит, отец был полное ничтожество, если ее милая, такая домашняя мать, для которой семейный очаг — все в жизни, не захотела жить с ним.
Вот так получилось, что Джастина ребенка оставила и с тех пор, как приняла такое решение, ни разу не пожалела об этом.
— Я знал, herzchen, что ты в конце концов всегда принимаешь верное решение. Главное, поставить перед тобой точную задачу и потом не мешать тебе, — радовался Лион. Теперь-то мог признаться себе, что ужасно боялся, как бы Джастина не заупрямилась и настояла бы на аборте. Он сказал, что ушел бы от нее в этом случае, и точно бы ушел, но вот как бы он пережил потерю Джастины, Лион старался теперь об этом не думать. А Джастина скоро успокоилась и даже находила в своем положении известное преимущество. Лион оберегал ее от всяческих волнений, и она теперь могла вполне оправданно не ходить на раздражающие ее приемы или приглашать к себе людей, которых она не признавала.