— Как вы себя чувствуете? — неожиданно спросил он, и Мэгги не нашлась, что ответить ему, в то время, как собеседник смотрел на нее сверху вниз напряженно-холодным взглядом.
— Пойдете на конюшню? — Мэгги молча кивнула в ответ, раздраженная его командным тоном. Она заметила, что окружающие наблюдают, как разговаривает с ней этот человек и как он относится к тому, что хозяйка подсунула им такого работника.
Вообще-то ей хотелось еще чашку кофе, но она решила не затягивать время, пора было выходить. Мэгги сняла куртку с гвоздя, где оставляла ее, и вышла, тихо закрыв за собой дверь, с чувством неудовлетворения от начавшегося дня. Мысль о совместной с Мэгги поездке верхом, казалось, раздражала и мужчину, который быстро шагал в конюшню. Гостья, заходя в помещение, стряхнула дождь с капюшона, из-под которого выбивались волосы, и остановилась взглядом на сопровождающем ее мужчине. Он достал список работников и список лошадей, посмотрел, как будто оценивая каждого, и направился к ближайшему стойлу, на котором было обозначено имя лошади «Леди». Мэгги сразу же поняла, что эта лошадь предназначена ей, и неожиданно опять почувствовала раздражение от этого выбора. Только потому, что она женщина, ей предстоит ехать на лошади по кличке «Леди?» Мэгги инстинктивно поняла, что пока всем тут распоряжается Дик Джоунс, она до конца своего пребывания в Химмельхохе должна будет довольствоваться этой лошадью. Оставалось надеяться, что Леди все-таки окажется не самой последней клячей.
— Хорошо ли вы сидите в седле? — Мэгги только кивнула, боясь не сдержаться и обидеть спутника, особенно, если случится так, что верхом она ездит лучше большинства мужчин. Но управляющий должен убедиться в этом сам, лишь бы только он не отказался посмотреть, как она держится в седле. Мэгги заметила, что мужчина вновь заглянул в список, а потом опять повернулся к ней и покачал головой.
— Не пойдет. Она слишком велика для Вас. Я дам вам Строптивую. Она стоит в другом конце конюшни. Возьмите в кладовке одно из свободных седел и можете садиться верхом. Через 10 минут мы выезжаем. — И добавил с непонятным раздражением. — Будете готовы?
С чего этот человек решил, что ей потребуется два часа, чтобы оседлать лошадь?
Мельком взглянув на мужчину, Мэгги холодно заметила:
— Я могу быть готова и через пять минут, даже меньше.
Мужчина ничего не ответил, спокойно вышел, положив списки назад, на полку, где взял их, и зашагал широкой поступью по конюшне от стойла к стойлу, потом оседлал свою собственную лошадь и вывел ее из конюшни. Через пять минут все мужчины пришли с завтрака и конюшня превратилась в сумасшедший дом, наполненный свистом, смехом, шумом, смешанными со звуками лошадиного ржания, стука копыт коней, приветствующих своих хозяев, выводящих скакунов из стойл, создавая при этом неразбериху у входа. Как при дорожном движении, когда вся группа пыталась в одно и то же время выйти во двор, собираясь под небольшим дождем, как будто радуясь ему.
Большинство из мужчин надели накидки поверх курток, Пит дал такую же накидку Мэгги, когда она медленно выводила лошадь из конюшни. Лошадь была гнедой с печальным взглядом, без единой искры, без огонька в движениях и живости поступи. Как Мэгги и предполагала, то, что ей предложили, было настоящей клячей, которая будет останавливаться перед каждым ручейком, идти вперед, когда ей самой захочется, щипать кусты, глазеть в поисках травы и мечтать о возвращении домой, стоит только Мэгги повернуть голову в сторону конюшни. День обещал быть не особенно приятным, и неожиданно Мэгги пожалела, что так плохо подумала о, может быть, совсем неплохой лошади Леди. Но это была не главная причина, теперь Мэгги была убеждена в этом. Просто ей хотелось показать управляющему, что она достойна лучшей лошади. Это было наивное детское желание, но Мэгги ничего не могла с собой поделать, хотя и понимала, как это смешно и глупо. Взять хотя бы ее детскую обиду на управляющего. Почему он должен вести себя по-другому? Очевидно, у него есть причины чуждаться женщин. Он не проявил по отношению к ней теплоты и внимания, только и всего, но с другой стороны, он ведь не сделал ничего плохого, кроме того, что предложил укрощенную, покорную лошадь, не заметив того, что Мэгги хотела другую. Но это было резонно по отношению к незнакомой наезднице. Откуда управляющий мог знать, как она сидит на лошади? Тем более, если Энн не предупредила его об этом.
Мужчины садились на коней под дождем, в наброшенных на плечи накидках, собираясь в небольшие группы в ожидании, пока помощник управляющего даст им указания на день. 28 работников фермы никогда не совершали объезды все вместе, а обычно разделялись на 4–5 групп, чтобы выполнить все, что требовалось в разных ее концах. Каждое утро чаще управляющий, а иногда и сам Людвиг Мюллер давали им инструкции, распределяли, кто, с кем и где должны были работать в этот день. Сегодня, как обычно, когда не было Людвига, высокий, темноволосый управляющий спокойно двигался среди рабочих, организовывая их работу на день. Пит во главе четырех человек должен был объехать выпасы в поисках заблудившегося или попавшего в беду скота. Другая четверка должна была привести двух больных коров из-за реки. Он сам, четверо работников и Мэгги имели задачу объехать северные владения, найти трех заблудившихся коров, которые должны были вот-вот отелиться. Мэгги ехала в хвосте группы тихо, молча, уверенно управляя Строптивой, мечтая только об одном, чтобы закончился дождь. Но он казался бесконечным. Группа перешла на легкий галоп, давая Мэгги возможность убедиться, что ее скакун не предназначен для бега рысью. Кроме того, и седло на лошади было западного образца. Было очень странно сидеть в этом большом, комфортабельном седле. Мэгги больше привыкла к меньшему, более плоскому, английского типа седлу, которым она пользовалась у себя дома, в Дрохеде, но с тех пор, как ей теперь кажется, прошла уже целая жизнь.