— Ну, хорошо, занятая леди, я вам позвоню. Всего хорошего!
— Спасибо, и вам того же. Спасибо за розы.
17
Все еще Мэгги оставалась в Химмельхохе, хотя из дома уже несколько раз звонила мать и просила ее приехать в Дрохеду. Она совсем сдала, и, несмотря на то, что у нее было несколько служанок, которые поддерживали порядок в доме, она настаивала на приезде дочери, хотела передать ей все дела и бумаги. Но Мэгги все оттягивала свой отъезд. Здесь она чувствовала себя снова молодой и сильной. Душевная тоска больше не терзала ее, и ей даже иногда казалось, что жизнь еще не совсем прошла и судьба может снова улыбнуться ей.
Хотя и не каждый день, но часто она выезжала с работниками фермы, и тогда она опять встречалась с Диком Джоунсом. Он заметно изменил к ней свое отношение, и часто она ловила на себе его внимательный теплый взгляд.
Пит тоже всегда старался держаться рядом с Мэгги. Он знал, что она когда-то была замужем за Люком О'Нилом и однажды даже видел его, когда Люк ненадолго заскочил в Химмельхох, но потом, очевидно, что-то между ними произошло, раз Мэгги здесь одна. Пит ни о чем не спрашивал Мэгги и не знал истинной причины ее приезда сюда. Только догадывался. Химмельхох как раз подходящее место для человека, у которого тяжело на душе. Много работы, свежий воздух, полноценное питание и замечательные лошади — удивительное лекарство от всех душевных невзгод. Желудок полон, крестец устал, солнце встало и зашло — каждый новый день не приносит иных забот кроме того, не надо, лошади новые подковы или не требует ли забор где-нибудь починки. Пит не знал другой жизни, но перед его глазами прошло много людей, пытавшихся начать жить иначе, но рано или поздно все равно возвращавшихся сюда. Хорошая здесь жизнь. Пит знал, что она и Мэгги принесет пользу. Неважно, от чего она захотела здесь спрятаться. В Химмельхохе можно пережить любые проблемы. Раньше Пит замечал темные круги под глазами женщины, а сейчас их уже нет. Значит, все идет на пользу.
Работники уже признали ее и принимают за свою. Когда она выезжала с ними, то работала на равных и так старательно вникала во все дела.
В этот день Людвиг с раннего утра уехал по делам на сахарный завод, а Мэгги, уже одетая к выезду, вышла с Энн на веранду. Неожиданно она услышала, что ее кто-то зовет и, посмотрев в ту сторону, откуда раздавались возгласы, увидела своих постоянных спутников — мужчин.
— Хей! Мы здесь!.. Мэг!.. Хей, Мэг, идите сюда! — кричали они. Дика Джоунса среди них не было. Очевидно, он с кем-то задержался на конюшне.
— Ну, Мэг! — засмеялась Энн. — Ты просто неподражаема, только ты могла растопить их. Эти люди никого не допускают в свой круг.
— Да я ничего особенного и не делала, — ответила Мэгги, очень довольная таким проявлением чувств. — Они меня признали, потому что я старалась ничем не выделяться среди них. И не требовала снисхождения к себе как к женщине. Работали вместе, вот и все. Зато я теперь хорошо узнала ферму.
— Это очень хорошо, Мэг, — серьезно сказала Энн. — Скоро Людвиг уже будет не в силах заниматься делами, все перейдет Джастине, но, я думаю, она сюда уже никогда не приедет, так что придется тебе самой тут всем управлять.
— Не говори глупостей, Энн, — отмахнулась сердито Мэгги. — Если Людвиг перестанет заниматься делом, он совсем сникнет.
Из дверей конюшни появился Дик Джоунс уже с оседланной лошадью, и Мэгги, торопливо чмокнув Энн в щеку, кинулась в ту сторону:
— Я побежала, а то ваш управляющий съест меня за опоздание.
Энн с довольной улыбкой смотрела вслед подруге. «Как хорошо, что Мэгги приехала сюда. Дай Бог, чтобы у нее все сложилось удачно», — подумала она, наблюдая, как Мэгги на ходу поздоровавшись с Джоунсом, нырнула в открытые двери конюшни и через некоторое время появилась снова, уже ведя под уздцы свою лошадь.
Все мужчины уже были в седлах, и Мэгги, вскочив на своего великолепного Койота, присоединилась к ним. Дик Джоунс все-таки выдал ей другую лошадь. Конечно, помогло вмешательство Энн, да и Людвиг замолвил за нее словечко. Но, очевидно, не только это. Он и сам смог, наконец, убедиться, что она не новичок и умеет обращаться с лошадьми. И вот теперь она получила прекрасного скакуна и очень красивого. Он был весь пестрый, с мордой цвета взбитых сливок и шоколада, сам в коричневых пятнах. Конь поначалу вел себя строптиво, но Мэгги быстро укротила его. Иногда еще она, правда, ловила на себе оценивающий и немного изумленный взгляд Дика, когда она, пустив Койота галопом, неслась на нем впереди всей группы. Все-таки трудно ему было привыкнуть к тому, что женщина в таком сугубо мужском деле может не уступить ему. Мэгги от души веселилась, замечая не то чтобы изумление Дика, скорее недоумение.