— Я думаю, мы можем поужинать где-нибудь по дороге. Ты знаешь «Вотерхаус»?
— Нет, Я же новенькая в городе. Забыл?
— Тебе там понравится морская кухня. Это божественно. — Он так хотел сделать Джастине приятное, что ей стало его жаль. Бедный Уго. Она знала, что его считали завидным женихом. Он не был красавцем, ему исполнилось уже тридцать шесть лет. Но Уго не производил на нее нужного впечатления. Не производил и раньше, а сейчас тем более. Он был не Стэн.
Джастина и Уго шутили на протяжении всего ужина. Она старалась сохранять и поддерживать дружеский, веселый тон беседы. А Уго старался чем-нибудь удивить ее. Он уговорил ее выпить крепкого красного вина, у них был один из самых лучших столиков в ресторане. А ресторан Уго выбрал, в самом деле, Один из самых замечательных. Он напоминал большую палубу океанского лайнера. В зале стояли огромные бочки из мореного дуба, с потолка свисали тяжелые тюки в сетях, как это бывает на настоящем корабле.
— Кто собирается быть на вечере, Уго? Будет ли кто-нибудь из моих знакомых? — Джастина пыталась придать разговору оттенок беззаботности, но у нее это, как ни странно, плохо получалось.
— Обычный состав. Художественные директора из большинства рекламных агентств, много артистов, Кое-кто из съемочных групп, никого постороннего. — Но Уго понял кого она имела в виду. Он знал, что Джастина хочет спросить о Стэне и ждал, когда она задаст этот вопрос.
— Звучит заманчиво. Подобные мероприятия проводятся в Риме каждый год, но город так велик, что знакомых там почти никогда не встречается. Просто большая гудящая толпа, подобная Риму в целом.
— Здесь все по-другому. Каждый знает дела другого. — О чем это он? — Например, я знаю, что если ты влюбишься, то начнешь немедленно страдать. Я имею в виду Стена, Джас. — Ну, вот, наконец, он все высказал.
— Ты так думаешь? Это означает, что ты меня плохо знаешь, — резко ответила Джастина, но Уго как будто не слышал ее.
— Я не хотел, чтобы вы встречались. Стэн — ужасный человек, хотя я люблю его, но он аморален, он перебирает всех женщин подряд, его не волнуют переживания других, только собственные. Стэн только дурачится. Не влюбляйся в него. Может быть, я лезу не в свои дела, но я подумал, что мне нужно поговорить с тобой на эту тему. И не питай никаких надежд по этому поводу. Сегодня Стана та будет на вечере. Он не переносит подобного рода вечера. Ведь он — хиппи. А ты хорошая женщина из Рима, вероятно, из очень порядочной семьи. У тебя были свои проблемы, этот развод… так не наживай себе новых трудностей… — Уго произнес целую речь, выражая свое беспокойство, и Джастина спокойно выслушала его.
— Мне нечего сказать, Уго. Конечно, я не влюблена в Стэна. Я встретила его на прошлой неделе и с тех пор не видала, к большому моему сожалению, я согласна с тобой, с ним замечательно работать, но влюбляться не стоит. Но я взрослая женщина и сама могу подумать о себе. Не сомневайся, я не влюблена… все в порядке… кто говорит?
— Я поверю тебе. Но мне будет печально, если я когда-нибудь услышу, что между вами что-то серьезное. Я буду чувствовать себя виноватым… И подорву стены студии в порыве ревности. За тебя! Уго поднял бокал вина и многозначительно посмотрел на Джастину, а она подумала, что была бы счастлива, если для такой ревности появился повод.
Они покинули «Ватерхаус» и поехали к центру города по Мариндель Рей, проезжая мимо неоновой истерии танцплощадок, поворачивая на Беверли Хиллс.
Уго припарковался у одного из домов, и они вошли в здание. От потолка до пола зал был украшен огромным количеством крохотных сверкающих зеркал, освещенных неоновыми огнями. Создавалось впечатление, что комната вот-вот взорвется, Повсюду на полу были разбросаны целлофановые конфетти. Музыкальный оркестр был одет в блестящие серебристые костюмы и издавал ударяющую по ушам и заставляющую сердце падать музыку. В одном из углов зала находился невероятного вида бар. Он напоминал айсберг, а девушка, разливавшая напитки была одета в юбку, собранную из пластмассовых льдинок. В центре зала и вдоль стен находились гости. На всех была одежда, которая, как говорил Уго, была совершенно необыкновенная. Тафта, шелк, зеленая замша, платья с обнаженным передом или с полностью оголенной спиной, а то и с отсутствием того и другого. Прически всех форм, волосы всех цветов. Сцена была сумасшедшей. Ее могли создать только люди, наделенные художественным складом ума. Никто другой до такого не додумался бы. Джастина не знала еще, уместен ли здесь ее цыганский наряд, но была рада, что так оделась. Он давал ей шанс не отличаться от остальных.