— Прости, если доставил тебе боль от воспоминаний.
— Нам не в чем прощать друг друга. — Мэгги встала и подошла к окну.
Время множилось. Все это Мэгги прозрела в какую-то ничтожную долю секунды, он стал моей жизнью, он был совсем рядом, но вне моей досягаемости, вне моей власти.
Мэгги догадывалась, что в Дике вскипает какое-то иное чувство: не удивление и сострадание, нет, и чувство это было направлено на нее, сейчас оно прорвется наружу, прорвется, конечно, в слове, а Мэгги так боялась слов…
Она смотрела на озеро и не слышала, как Дик подошел к ней и обнял за плечи. Он повернул ее к себе лицом, и Мэгги почувствовала, что не может и не хочет сопротивляться могучим и нежным рукам Дика. Он ласково поцеловал глаза Мэгги и наконец их губы слились в сладком упоительном поцелуе.
— Дик, не надо… нет, — Мэгги попыталась бороться, но попытки эти были очень слабыми, и Джоунс только сильней прижал ее к себе. Мэгги ощущала запах табака, чувствовала щекой грубую шерсть его рубашки, когда отдыхала на груди Дика.
Он притянул ее к себе. И ощутив его тело рядом с собой, она вдруг осознала, что именно сейчас, в этот миг с ней происходит самая естественная на свете вещь, то, что должно было произойти, и по-другому просто и быть не может. Что-то мягкое и влажное таяло в ней, наполняло ее жизнью. Выжженное поле зазеленело вновь, и что-то в нем медленно отступило назад. Утраченное равновесие восстанавливалось.
Она сидела неподвижно, она не решалась пошевельнуться, боясь вспугнуть возникшее чувство. А оно все росло и росло, оно словно искрилось и играло в душе; она сидела тихо, еще не осознав происходящего во всей его полноте, но уже ощущая и зная — избавление пришло… Она думала, что тень Ральфа де Брикассара будет неотступно преследовать ее. Но рядом с ней как бы сидела только ее собственная жизнь, она вернулась и глядела на нее…
И вдруг ее озарила мысль: неужели это любовь, это палящий яд, который течет теперь по моим жилам и в каждой из них бьется тысячью аневризмов? Да, я люблю его, люблю, это ясно. Мое счастье будет достойно меня. Каждый день моей жизни не будет бессмысленным повторением вчерашнего дня.
Его губы коснулись ее губ, он целовал ее все глубже, все требовательнее… Невозможно, немыслимо! Теперь Мэгги обнимала его с силой, поражавшей ее саму, ей казалось, что она не может поцеловать его достаточно глубоко. И еще, еще… Его руки ласкали ее тело, сначала нежно, потом все настойчивее, проникая вглубь. И все же чувства преобладали в ней над чисто физическими ощущениями. Он рядом, она обнимает его… они вместе, можно целовать его без конца, касаться губами его глаз, лба, губ… И он хочет ее, теперь, она знает это, ему не все равно…
И вдруг тень другого мужчины пронеслась по хижине, и Мэгги очнувшись отпрянула от него.
— Но почему? — он пальцем поднял ее подбородок, заставляя ее вновь посмотреть ему в глаза. — Мэг? — Мэгги ничего не ответила, и Дик снова поцеловал ее. Джоунс нежным голосом нашептывал ласковые слова на ухо Мэгги. И она чувствовала, как бешено бьется в груди сердце. — Мэг, я хочу тебя так, как никогда не хотел ни одну женщину. Я хочу быть рядом с тобой. И горе тому, кто попробует меня удержать.
— Хорошо покаталась, милая? — спросила Энн, встречая вернувшуюся Мэгги. Она сразу заметила взволнованное выражение лица подруги, но ни о чем спрашивать не стала. Дай Бог, если произошло то, на что она надеялась и о чем мечтала. Дик Джоунс — прекрасный человек, и Мэгги будет с ним счастлива. Она это заслужила.
— Очень хорошо. Прекрасно! — Мэгги захотелось тут же все рассказать подруге, где они были с Джоунсом, что произошло в хижине и до последнего поцелуя, которым они с Диком обменялись, когда ставили лошадей в стойла. Но она молчала. Почему-то ей стало неудобно перед Энн за свое волнение, радостное возбуждение, которым было наполнено все ее существо. «Вспомни свой возраст, Мэгги». И она решила пока ничего не говорить.
— Встретила кого-нибудь? — Энн задала вопрос как будто случайно, и по сути своей, он был совершенно невинным, ведь Энн еще утром говорила, что в выходной день на ферме никого нет. И все-таки Мэгги почувствовала, что обо всем Энн догадалась по ее лицу, и решила ничего не скрывать.
— Да, Дика Джоунса. Ты пока ни о чем меня не спрашивай, Энн, и не говори Людвигу. Я должна еще сама сначала хорошенько во всем разобраться.