— …каким-то образом не воспрепятствовать им.
— Угу. — Коул покосился на дверь этажа, на котором находилась палата Грейс. — Если каким-то образом лишить организм способности реагировать превращениями на тепло и холод, наступает кажущееся исцеление, но на самом деле это не исцеление. Это… разложение.
Я устал, и вообще, все эти рассуждения были слишком сложны для меня. Коул мог бы сказать, что волчий токсин заставляет человека нести яйца, и я бы ему поверил.
— Ладно. Все это логично, хотя и запутанно. Резюме? Что ты предлагаешь?
— Я думаю, ей нужно превратиться, — сказал Коул.
До меня не сразу дошло, что он имеет в виду.
— Стать волчицей?
Коул пожал плечами.
— Если я не ошибаюсь.
— А ты не ошибаешься?
— Не знаю.
Я закрыл глаза и, не открывая их, спросил:
— Полагаю, у тебя есть теория, как заставить ее превратиться в волчицу.
«Господи, бедная моя Грейс».
Все это не укладывалось у меня в голове.
— Чем проще, тем лучше, — сказал Коул.
Мне вдруг представились карие глаза Грейс на волчьей морде. Я обхватил себя руками.
— Нужно укусить ее еще раз.
Я вытаращился на Коула.
— Укусить?!
Коул поморщился.
— Это мое предположение. Что-то нарушило программу превращения, и, если привести в действие первоначальный пусковой механизм, возможно, она запустится заново с самого начала. Только на этот раз не нужно поджаривать ее в машине.
Все во мне восставало против этой идеи. Потерять Грейс, потерять то, что делало ее Грейс. Напасть на нее, умирающую. Принимать подобные решения на ходу, потому что времени уже не оставалось.
— Но превращения начинаются через несколько месяцев, как минимум через несколько недель после укуса, — возразил я.
— Думаю, столько времени нужно токсину, чтобы начать действовать с нуля, — сказал Коул. — Но очевидно, в крови у Грейс он уже и так присутствует. Если я прав, она должна превратиться сразу же.
Я сцепил руки за головой и, отвернувшись от Коула с Изабел, уставился в светло-голубую бетонную стену.
— А если ты ошибаешься?
— Тогда у нее будет волчья слюна в открытой ране. — Коул помолчал, потом добавил: — Из-за которой она, вероятно, истечет кровью, потому что, судя по всему, токсин каким-то образом влияет на свертываемость.
Я несколько минут расхаживал туда-сюда, потом Изабел негромко произнесла:
— Если ты прав, Сэм тоже должен умереть.
— Да, — сказал Коул таким ровным тоном, что я понял — он все это уже обдумывал. — Если я прав, лет через десять — двенадцать Сэма ждет то же самое, что и Грейс.
Как можно верить теории, сляпанной на мятой салфетке в больничном кафетерии за скверным кофе?
Мне ничего другого не оставалось.
В конце концов я обернулся и посмотрел на Изабел. С размазанной вокруг глаз тушью, растрепанная, нахохлившаяся от неуверенности, она казалась совершенно другой девушкой, пытающейся натянуть на себя личину Изабел.
— Как мы проберемся в палату? — спросил я.
53
Мне выпало выманить родителей Грейс из палаты. Сэма они ненавидели, так что он отпадал, а способности Коула нужны были в другом месте, так что оставалась одна я. Пока я, цокая каблучками, шла по коридору к палате Грейс, мне подумалось, что мы подсознательно рассчитываем на провал теории Коула. Потому что если она сработает, у нас всех будут большие проблемы.
Я дождалась, когда из палаты Грейс выйдет медсестра, и приоткрыла дверь. Мне повезло: у постели сидела только ее мамаша, глядя в окно, а не на свою дочь. Я изо всех сил старалась не смотреть на бледную и неподвижную Грейс, безвольно лежащую на боку.
— Миссис Брисбен? — голосом пай-девочки позвала я ее.
Она вскинула глаза, и я с мстительным удовольствием отметила, что они заплаканы.
— Изабел?
— Я пришла, как только узнала, — сказала я. — Можно… можно мне кое о чем с вами поговорить?
Какое-то время она молча смотрела на меня, потом до нее, похоже, дошло, о чем я ее спрашивала.
— Конечно.
Я помялась на пороге. Давай уже, Изабел!
— Э-э… А можно не при Грейс? Ну, чтобы она не…
Я показала на свое ухо.
— А, — сказала ее мать. — Хорошо.
Наверное, ей было любопытно, что я ей скажу.
Откровенно говоря, мне и самой было любопытно. Ладони у меня вспотели от волнения.
Она погладила Грейс по ноге и поднялась. Когда мы вышли в коридор, я кивнула на Сэма; он, как мы и условились, стоял в нескольких шагах от двери. Вид у него был такой, как будто его вот-вот вырвет; у меня у самой было точно такое же ощущение.
— И не при нем тоже, — прошептала я.
Мне вдруг вспомнилось, как я заявила Сэму, что он не создан для вранья. Давя подступающую к горлу тошноту, я повторяла про себя то, в чем собиралась признаться матери Грейс, и думала, что нет ничего хуже кармы.
Когда Изабел выманила миссис Брисбен из палаты — интересно, кроме нее там никого не оставалось? Наверное, существовал только один способ это выяснить — настал мой черед. Пока Сэм оставался на стреме, я проскользнул в палату. Внутри стоял густой запах крови, гниения и страха, и все мои волчьи инстинкты немедля восстали, нашептывая мне поскорее убираться прочь.
Я не стал к ним прислушиваться и направился прямиком к Грейс. Казалось, она состоит из отдельных частей, которые кто-то свалил на постели и наспех приладил друг к другу. Я понял, что времени у меня почти не осталось.
К удивлению моему, когда я присел перед ней на корточки, она открыла глаза, хотя веки были тяжелые, набухшие.
— Коул, — произнесла она негромко и протяжно, как маленькая девочка, которая не в силах больше бороться со сном. — А где Сэм?
— Здесь, — соврал я. — Не оглядывайся.
— Я умираю? — прошептала Грейс.
— Не бойся, — сказал я, но это был не ответ на ее вопрос.
Я принялся шарить в ящиках тележки, которая была придвинута к кровати, пока не нашел то, что искал: коробку с какими-то острыми и блестящими медицинскими инструментами. Я выбрал тот, который показался мне наиболее подходящим, и взял Грейс за руку.
— Что ты делаешь?
Впрочем, она была уже слишком далеко отсюда, чтобы это ее волновало.
— Превращаю тебя в волчицу, — сказал я.
Она не шелохнулась, и в глазах ее не затеплилось ни искорки интереса. Я глубоко вздохнул, натянул кожу у нее на запястье и сделал крошечный надрез. И снова она даже не пошевелилась. Из ранки струей хлынула кровь.
— Прости, это будет омерзительно, — прошептал я. — Но к несчастью, я единственный, кто может это сделать.
Глаза Грейс чуть расширились, когда я набрал полную пригоршню слюны. Я не знал даже, много ли нужно для повторного инфицирования. Это Бек поставил дело на научные рельсы, заранее продумал все до мелочей. У него был маленький шприц, который он хранил в холодильнике.
— Поверь мне, так останется меньше рубцов, — сказал он мне тогда.
Я внезапно подумал, что Изабел не сможет заговаривать матери Грейс язык бесконечно, и во рту у меня пересохло. Кровь из крошечного надреза хлестала так, как будто я вскрыл вену.
Глаза у Грейс закрывались, хотя я видел, как отчаянно она пытается удержать их открытыми. На полу под ее рукой уже собралась лужа крови. Если моя теория окажется неверна, я только что убил ее.
Из палаты выглянул Коул, коснулся моего локтя и втащил внутрь. Он закрыл дверь на щеколду и подпер ее хирургической тележкой, как будто она могла кого-то остановить.
— Ну вот он, момент истины, — сказал он срывающимся голосом. — Если ничего не получится, ей конец, но ты сможешь провести с ней последние минуты. Если получится, нам… нам придется в спешном порядке ее отсюда вытаскивать. Давай. Соберись, потому что…
Я обошел его, и перед глазами у меня помутилось. Мне уже приходилось видеть такое количество крови, когда волки загоняли добычу, и тогда крови бывало столько, что она обагряла снег на много ярдов вокруг. И приходилось видеть такое количество крови Грейс, много лет назад, когда я еще был волком, а она — маленькой девочкой, и она умирала. Но я не готов был увидеть это вновь.