Разговор с судебным следователем — с кем! подумать только! — встревожил ее. Молча считая петли своего вязанья, она невольно вспоминала тот разговор.
— Послушай, Мегрэ…
Комиссар с трудом оторвался от книги.
— Вот чего я не понимаю. Когда вы говорили про Лионский вокзал, ты сказал, будто этот человек не решился пойти домой, потому что тогда бандит узнал бы, где он живет.
— Да, вероятно, я так и сказал.
— А вчера ты говорил, что он, по-видимому, сменил пиджак.
— Да. Ну и что из того?
— А Комелио ты сейчас сообщил, что он, похоже, ел «брандад» в своем собственном кафе. Значит, он-таки вернулся туда. Выходит, он больше не опасался, что его выследят.
Действительно ли Мегрэ думал об этом раньше? Или же ответил экспромтом?
— Одно вполне связано с другим.
— В самом деле?
— На вокзале он был во вторник вечером. Он мне еще не звонил. Надеялся, что оторвется от преследователей.
— А на другой день? Полагаешь, его больше не преследовали?
— Возможно. Даже вероятно. Только я еще прибавлю, что часов в пять он изменил свое решение. Не забудь: он кому-то звонил и попросил у кельнера конверт.
— Конечно…
Хотя мадам Мегрэ и не была убеждена в этом, она со вздохом произнесла:
— Наверно, ты прав.
Молчание. Время от времени переворачивалась страница, да носок, лежавший в подоле жены, становился чуть длиннее.
Мадам Мегрэ открыла было рот, но промолчала. Не поднимая головы, комиссар произнес:
— Ну, выкладывай! Что ты хочешь сказать?
— Да так, пустяки… Просто я подумала, что он, видно, совершил промах, раз его все-таки убили.
— И в чем был его промах?
— А в том, что пошел домой. Извини, что помешала читать.
Но комиссар больше не читал. Во всяком случае, внимательно. Первым вскинул глаза.
— Ты забываешь про поломку машины!
Вдруг Мегрэ почудилось, будто завеса над тайной приподнимается, и вот-вот ему откроется истина,
— Нужно выяснить, сколько времени ремонтировали желтый автомобиль.
Теперь Мегрэ разговаривал не с женой, а с самим собой. Та это поняла и старалась не прерывать мужа.
— Поломка — событие непредвиденное, случайное. Это нечто такое, что расстраивает заранее намеченные планы. Выходит, все сложилось иначе, чем следовало.
Мегрэ пристально посмотрел на жену. Ведь именно она в конечном счете направила его на верный путь.
— Уж не погиб ли он из-за поломки этой машины?
Не убирая книги с коленей, Мегрэ захлопнул ее. Сняв телефонную трубку, набрал номер управления уголовной полиции.
— Дайте мне Люка, дружище. Если его нет у себя, он в моем кабинете… Это ты, Люка? Как дела?.. Опять? Одну минуту…
Из опасения, как бы ему не сообщили то, до чего он сам докопался, комиссар продолжал:
— Пошли кого-нибудь на набережную Генриха IV. Эрио или Дюбонне, если они на месте. Пусть опросят всех консьержей и жильцов. И не только в шестьдесят третьем доме и в соседних строениях, а во всем квартале. Набережная не так уж велика. Кто-нибудь должен был заметить желтый автомобиль. Мне надо знать как можно точнее, когда он поломался и в котором часу уехал. Погоди! Вот еще что. Возможно, водителю понадобилась какая-нибудь запчасть. Наверняка поблизости есть гаражи. Пусть заглянут и туда. Пока все. Дело за тобой!
— Минуту, шеф. Пройду в другую комнату.
Это означало, что Люка в кабинете не одни и не хочет говорить при постороннем.
— Алло!.. Все в порядке! Мне не хотелось, чтобы она меня слышала. Я по поводу автомобиля. С полчаса назад появилась одна старушенция. Я видел ее у вас в кабинете. Только вот беда: она немножко с «пыльцой»…
Что делать? Любое расследование, получавшее хоть какую-то огласку, привлекало в полицейское управление полоумных со всего Парижа.
— Живет на набережной Шарантон, за складами Берси.
Наименование напомнило Мегрэ о другом расследовании, которое несколько лет назад он проводил в одном подозрительном домишке. Вспомнилась набережная Берси, слева — железная решетка пакгауза, справа — высокие деревья и каменный парапет. Дальше, за мостом (название его он забыл), набережная расширялась. По одну ее сторону тянулся ряд двух-трехэтажных вилл. Район напоминал, скорее, предместье, чем город. На приколе стояла целая флотилия барж; повсюду, куда доставал взгляд, тянулись ряды бочек.
— Чем она занимается, твоя старушенция?
— В том-то и заковыка. Она гадалка и прорицательница.
— Гм!
— Да, я тоже так подумал. Вовсю трещит, уставясь прямо в глаза, так что не по себе становится. Сначала божилась, что вовсе не читает газет, и пыталась убедить меня, будто ей это ни к чему. Ей, мол, достаточно погрузиться в транс, чтоб узнать обо всем, что происходит вокруг нее.