— Больше чем достаточно.
— Примерно через полчаса он получит фотографию.
— Еще один жмурик?
— Да, к сожалению. Но лицо у него не изуродовано.
— Понимаю.
— Похоже, что в этом районе прячется целая банда. Пусть твой парень будет на чеку. Это убийцы.
Затем Мегрэ спустился в отдел, наблюдающий за гостиницами, и обратился к его сотрудникам с подобной же просьбой. Нельзя было терять время. Убедившись, что детективы отправились на свои посты, комиссар позвонил в институт судебной медицины.
— Как фотографии?
— Через несколько минут можете присылать за ними. Труп у нас. Мы с ним работаем.
У Мегрэ вдруг возникло ощущение, что он что-то позабыл. Он стоял, в нерешительности почесывая подбородок. Внезапно в воображении комиссара возник образ Комелио. Очень кстати!
— Алло… Добрый вечер, господин судебный следователь. Говорит комиссар Мегрэ.
— Что слышно, господин комиссар, о вашем владельце кафе?
— Он действительно оказался владельцем кафе, господин судебный следователь.
— Личность установлена?
— Вполне.
— Как идет расследование?
— Появился еще один убитый.
Мегрэ представил себе, как похолодел от ужаса его собеседник.
— Что вы сказали?
— Еще один убитый. Но на этот раз потери не наши.
— Вы хотите сказать: его убили полицейские?
— Нет. Это сделали другие господа.
— Каких господ вы подразумеваете?
— Очевидно, это сообщники.
— Они арестованы?
— Пока нет. — Мегрэ понизил голос. — Боюсь, поиски будут продолжительными и сложными, господин Комелио. Дело очень и очень неприятное. Это убийцы, вы понимаете?
— Насколько я могу судить, не будь они убийцами, никакого расследования и не возникло бы.
— Вы меня не поняли. Они убивают преднамеренно, чтобы обезопасить себя. Вопреки мнению обывателей, случай, как вы знаете, довольно редкий. Не останавливается даже перед убийством своих собственных товарищей.
— Тогда почему же они его убили?
— Очевидно, потому, что он погорел и мог навести на их след. А район неприятный. Хуже дыры во всем Париже не сыскать. Всякое эмигрантское отребье тут гнездится. Или совсем без документов, или с фальшивыми бумагами.
— Что намерены предпринять?
— Приму необходимые меры. Я обязан это сделать, поскольку ответственность за происшедшее лежит и на мне. Нынче будет проведена облава. Никаких результатов она, по-видимому, не даст.
— Во всяком случае, надеюсь, что новых жертв не будет.
— Я тоже на это надеюсь.
— Когда намерены осуществить операцию?
— Как обычно, часа в два ночи.
— Сегодня у меня партия в бридж. Постараюсь задержаться как можно дольше. Позвоните мне тотчас после облавы.
— Хорошо, господин судебный следователь.
— Когда пришлете мне рапорт?
— Как только выкрою время. Очевидно, не ранее, чем завтра вечером.
— Как ваш бронхит?
— Какой бронхит?
Мегрэ совсем забыл про недуг. Держа в руках красную карточку, в кабинет вошел Люка. Мегрэ тотчас понял, что это такое. Профсоюзный билет был выписан на имя Виктора Поленского, рабочего завода Ситроэн, чеха по национальности.
— Какой адрес, Люка?
— Набережная Жавель, дом 132.
— Постой. Адрес вроде знакомый. Там паршивая ночлежка, она на углу набережной и еще какой-то улицы. Года два назад мы проводили там облаву. Выясни, есть ли телефон у владельца.
Дом находился на берегу реки, возле мрачной громады заводских строений. Дрянная гостиница, битком набитая недавно прибывшими эмигрантами, которые, вопреки предписанию полиции, ютились по три-четыре человека в одной комнате. Самое удивительное, заведением этим заправляла женщина и умудрялась держать своих жильцов в повиновении. Даже стряпала для них.
— Алло! Дом сто тридцать два по набережной Жавель?
Ответил хриплый женский голос.
— Поленский сейчас у вас живет?
Женщина помолчала, соображая.
— То есть Виктор…
— Ну и что?
— Он у вас остановился?
— А твое какое дело?
— Я его приятель.
— Знаю я, кто ты. Мусор.
— Допустим, я из полиции. Поленский все еще у вас живет? Вряд ли стоит напоминать: мы проверим ваши сведения.
— Знаем мы ваши штучки.
— Ну так как?
— Уже полгода не живет.
— Где он работал?
— У Ситроэна.
— Давно во Францию приехал?
— Насчет этого мне ничего не известно.
— Он говорил по-французски?
— Нет.
— Долго у вас жил?
— Месяца три.
— Друзья у него были? Кто-нибудь приходил?