— Передаю трубку… — отвечал Бодэн. — Он только что вошел…
Говорил Люка. Мария родила мальчика весом в четыре с половиной килограмма. Когда сиделка вышла, чтобы вымыть младенца, она попыталась скрыться.
Глава седьмая
Выйдя из такси на улице Севр у больницы Леннека, Мегрэ увидел большой автомобиль с номерными знаками дипломатического корпуса. В дверях больницы стоял высокий худощавый мужчина, одетый угнетающе безукоризненно. Движения его были столь изысканны, а выражение лица столь благородно, что, вместо того чтобы слушать звуки, которые с расстановкой произносил этот господин, хотелось не дыша наблюдать редкостное зрелище.
Между тем это был даже не второстепенный секретарь посольства, а всего лишь мелкий служащий.
— Его превосходительство уведомил меня… — начал он.
Мегрэ, проработавший несколько часов, как никогда еще не работал, проходя вперед, лишь буркнул в ответ:
— Да полно вам!
Однако, обернувшись на середине лестницы, он задал вопрос, озадачивший его спутника:
— Вы хоть по-чешски-то говорите?
Опершись локтями о подоконник, Люка угрюмо глядел в окно. Утро выдалось хмурое, дождливое. Сестра велела не курить, и детектив со вздохом показал Мегрэ на трубку.
— Заставят потушить, шеф.
Пришлось ждать дежурную сиделку. То была женщина средних лет, на которую слава Мегрэ, похоже, не производила никакого впечатления. Да и к полиции она не питала никакой симпатии.
— Нельзя ее утомлять. Как только дам знак, быстренько убирайтесь.
Пожав плечами, Мегрэ первым вошел в небольшую белую палату. В колыбели спал ребенок. Мария с виду дремала, но на самом деле наблюдала из-под полузакрытых ресниц за действиями вошедших.
Она была столь же прекрасна, как и в ту ночь, на улице Руа-де-Сисиль. Только лицо бледнее, а волосы не распущены, а уложены косами вокруг головы.
Положив шляпу на стул, Мегрэ повернулся к переводчику.
— Узнайте, пожалуйста, ее фамилию.
Комиссар подождал, не особенно рассчитывая на ответ. Как он и ожидал, молодая женщина лишь с ненавистью посмотрела на господина, который говорил с ней на ее родном языке.
— Она не будет говорить, — произнес переводчик. — Насколько я могу судить, она не чешка, а словачка. Я обращался к ней на обоих языках, и, когда заговорил по-словацки, она вздрогнула.
— Прошу объяснить ей, что я настоятельно рекомендую отвечать на мои вопросы. Иначе, несмотря на ее состояние, она сегодня же может очутиться в тюремной больнице.
Чех сделал жест, означавший оскорбленное достоинство. Ходившая взад-вперед по палате сиделка аж задохнулась от возмущения:
— И как только язык повернулся!
Обратившись к комиссару, сиделка процедила:
— Вы что, не читали объявление, что курить запрещается?
С неожиданной кротостью Мегрэ вынул трубку изо рта.
Наконец Мария выдавила несколько слов.
— Прошу вас перевести.
— Она говорит, что ей все равно, что всех нас она ненавидит. Я не ошибся. Она из Словакии, по-видимому, из Южной Словакии, провинциалка.
Казалось, открытие это обрадовало переводчика. Его личная честь, честь пражанина, оказалась не задетой, поскольку женщина эта была всего лишь словацкой крестьянкой.
Мегрэ вытащил из кармана записную книжку в черном переплете.
— Спросите, где она была в ночь с двенадцатого на тринадцатое октября прошлого года.
На этот раз молодая женщина отреагировала. Мрачный взгляд ее остановился на Мегрэ. Однако из уст ее не вырвалось ни единого звука.
— А также в ночь с восьмого на девятое декабря.
Мария вздрогнула. Грудь ее начала вздыматься. Молодая женщина инстинктивно повернулась к колыбели, словно защищая свое дитя.
Это была великолепная самка. Лишь сиделка не понимала, что перед нею существо совершенно иной породы, и продолжала обращаться с той, словно с обыкновенной роженицей.
— Вам не надоело задавать ей глупые вопросы?
— Задам еще один. Возможно, он заставит вас переменить свое мнение, мадам. Или мадемуазель?..
— Мадемуазель, с вашего позволения.
— Я так и думал. Переведите, мсье. В ночь с восьмого на девятое декабря на ферме Сен-Жиль-ле-Водрев в Пикардии топором была зверски зарублена вся семья. В ночь с двенадцатого на тринадцатое октября на ферме Сен-Обен подобным же образом были убиты старик фермер и его жена. И тоже в Пикардии. С двадцать первого на двадцать второе ноября совершено аналогичное нападение на престарелую чету и их полоумного батрака.