Предметы одежды — сорочку, а потом туфли, носки — Мерс аккуратно сложил в пакет из пергаментной бумаги. Вещи среднего качества. На пиджаке этикетка магазина готового платья, что на Севастопольском бульваре. Брюки поновее и другого цвета.
Когда появился доктор Поль — борода аккуратно расчесана, глаза ясные, хотя его среди ночи подняли с постели, — труп был раздет донага.
— Ну, Мегрэ, что-то расскажет нам этот бедолага?
И действительно, задача заключалась в том, чтобы заставить мертвеца заговорить. Такова обычная процедура. Комиссару можно было бы поехать домой и лечь спать: результаты всевозможных анализов доставят ему утром в кабинет.
Однако он остался наблюдать за работой эксперта, с задумчивым видом посасывая трубку и засунув руки в карманы.
Доктору пришлось ждать: фотографы мешкали. Воспользовавшись паузой, Мерс занялся ногтями убитого — на руках и на ногах. Материал для исследования он складывал в два мешочка, на которых начертал какие-то кабаллистические знаки.
— Не так-то просто будет навести на него марафет, — рассмотрев лицо убитого, заключил фотограф.
По инструкции полагалось сделать сначала снимки тела и раны. Затем — лица: надо раздать фотографии представителям прессы с целью опознания личности. Надо добиться того, чтобы лицо убитого как можно точнее походило на лицо живого человека. Вот почему технический эксперт гримировал труп, в холодном свете ламп казавшийся особенно бледным, зато щеки и губы были раскрашены словно у уличной женщины.
— Теперь дело за вами, доктор.
— Вы останетесь, Мегрэ?
Комиссар остался. До самого конца. А затем вместе с доктором Полем отправился выпить кофе с ликером в небольшом бистро, только что распахнувшем ставни.
— Вы, верно, не захотите ждать, пока я напишу свое заключение? Скажите, дело важное?
— Пока не знаю…
Рядом ели свои круассаны рабочие. Глаза у них были еще сонные. На пальто осели капельки утреннего тумана. Было свежо, у прохожих изо ртов вырывались облачка пара. Одно за другим на разных этажах освещались окна домов.
— Для начала скажу, что человек этот скромного достатка. Судя по костяку и состоянию зубов, детство его прошло в бедности, заботились о нем плохо. Руки не указывают на принадлежность к какой-либо определенной профессии… Сильные, но довольно холеные… Рабочим он быть не мог. Служащим тоже: на пальцах отсутствуют характерные деформации от продолжительного письма или работы на машинке… У него налицо плоскостопие — им страдают люди, привыкшие весь день стоять на ногах…
Записей Мегрэ не делал: услышанное врезалось ему в память.
— Теперь важный вопрос: время совершения преступления… Могу с уверенностью сказать, что убийство случилось между восемью и десятью часами вечера…
Мегрэ уже сообщили о показаниях ночных гуляк и о желтом «ситроэне», замеченном на площади Согласия сразу после часа ночи.
— Послушайте, доктор, неужели вы ничего больше не заметили?
— Что вы имеете в виду?
Доктор Поль, обладатель знаменитой бороды, тридцать пять лет работал медицинским экспертом и в уголовных делах разбирался лучше многих полицейских.
— Убийство не было совершено на площади Согласия.
— Очевидно.
— Вероятно, это произошло в каком-нибудь закоулке.
— Возможно.
— Когда в таком городе, как Париж, идут на риск и тело убитого перевозят с одного места в другое, делают это обычно с целью скрыть его, чтобы труп обнаружили как можно позднее.
— Вы совершенно правы, Мегрэ. Об этом я не подумал.
— На этот раз мы имеем дело с лицами, которые рискуют. Их могут схватить. Во всяком случае, они могут навести на свой след. Ведь делается это в самом сердце Парижа, в людном месте, где даже глубокой ночью труп и десяти минут не пролежал бы незамеченным…
— Иными словами, убийцы хотели, чтобы тело обнаружили. Так я вас понимаю?
— Не вполне. Да и не в этом дело.
— И все-таки они постарались, чтобы труп нелегко было опознать. Удары по лицу наносились не голыми кулаками, а каким-то тяжелым предметом… Каким именно, сказать затрудняюсь…
— До смерти?
— После. Спустя несколько минут…
— Вы уверены, что это произошло всего несколько минут спустя?
— Пожалуй, не позднее чем через полчаса… Потом, Мегрэ, есть еще одна деталь. По-видимому, я опущу ее в своем заключении, поскольку не уверен в ней. Кроме того, не хочу, чтоб мои выводы оспаривал адвокат, когда дойдет до суда… Я тщательно обследовал рану, сами видели. За свою практику мне довелось видеть сотни ножевых ран. Готов поклясться, что этот удар нанесен чересчур уж расчетливо.