- Вы же слышали, что утверждают свидетели?
- Они мололи языком одно. Я о том же самом говорю другое. Это ещё не значит, что лгу я. Не забывайте, что мне пришлось вкалывать всю жизнь. Спросите у любого моряка, что он думает о Жефе Ван Хутте. Ни один из них вам не скажет обо мне ничего плохого.
И "песенка-шансонетка" закрутилась вновь с самого начала, ибо Мегрэ решил попытаться выстоять до конца, припомнив случай, когда сидевший напротив него человек, не менее неуступчивый, чем фламандец, вдруг сломался на шестнадцатом часу допроса, как раз тогда, когда комиссар собирался его закончить.
Это была одна из самых изнурительных для него ночей. Дважды он выходил в комнату инспекторов, уступая место Лапуэнту. Под конец не осталось ни сандвичей, ни пива, и у них сложилось впечатление, что в пустом здании Уголовной полиции, где уборщицы начали подметать в коридорах, их осталось всего трое, смахивавших на бесплотных призраков.
- Но ведь вы никак не могли видеть, как двое мужчин проходили мимо вашей баржи...
- Разница между нами в том, что я там был, а вы нет.
- Вы же слышали их показания...
- Все что-то болтают...
- Заметьте, я не обвиняю вас в преднамеренности действий...
- А что это ещё значит?
- Я не утверждаю, что вы заранее знали, что его убьете...
- Кого? Виллемса или того типа, которого я выудил из реки? Потому что к этому моменту их уже стало двое, не правда ли? А завтра, может, появится и третий или четвертый, пятый... Вам совсем нетрудно добавить ещё кого-нибудь.
В три часа ночи Мегрэ, утомившись донельзя, решил прекратить допрос. На этот раз не подозреваемый, а он был полон отвращения.
- Ладно, на сегодня хватит, - буркнул он, поднимаясь из-за стола.
- Так что, я могу вернуться к жене?
- Еще нет.
- Вы отправите меня до утра в тюрьму?
- Поспите здесь, в одном из кабинетов, где есть раскладушка.
Пока Лапуэнт отводил его туда, Мегрэ вышел из здания и пошел, руки в карманах, по пустынным улицам Парижа. И только в районе Шатле ему удалось поймать такси.
Он бесшумно вошел в спальню, но мадам Мегрэ все равно проснулась и сонным голосом пролепетала:
- Это ты?
Как будто на его месте мог быть кто-то другой!
- Сколько времени?
- Четыре.
- Он признался?
- Нет.
- Ты считаешь, что это он?
- С нравственной точки зрения уверен.
- Но вынужден был его освободить?
- Еще нет.
- Не хочешь, чтобы я приготовила чего-нибудь перекусить?
Есть ему не хотелось, но рюмочку крепкого он перед сном опрокинул, что не помешало ему добрых полчаса проворочаться, прежде чем заснуть.
Да, долго ему будет помниться этот бельгийский речник!
Глава восьмая
Утром их сопровождал Торранс, ибо Лапуэнт провел остаток ночи на набережной Орфевр. Чуть раньше у Мегрэ состоялся довольно продолжительный разговор по телефону с профессором Маньеном.
- Убежден, что со вчерашнего вечера он находится в полном сознании, заверил тот. - Прошу лишь не утомлять его. Не забывайте, что он испытал сильное потрясение и ему понадобится не одна неделя, чтобы окончательно восстановиться.
Они шли втроем - Ван Хутте между комиссаром и инспектором - вдоль набережной; весело сияло солнце, и их можно было бы принять за праздношатающихся прохожих, наслаждавшихся чудесной весенней погодой.
У Ван Хутте, не захватившего с собой бритвы, отросла щетина из белых волосков, посверкивавших в лучах солнца.
Они остановились в баре напротив Дворца правосудия, чтобы выпить кофе с круассанами. Фламандец невозмутимо, как ни в чем не бывало, съел из семь штук.
Он скорее всего считал, что его ведут к мосту Мари, дабы провести своеобразный следственный эксперимент, и удивился, когда его ввели в серый двор Отель-Дьё, а потом заставили бродить по коридорам больницы.
Но если он и насупил брови, то какой-либо обеспокоенности не выказывал.
- Войти можно? - обратился Мегрэ с старшей медсестре.
Она с интересом глянула на его спутника, потом пожала плечами. Все происходившее было выше её понимания. Она отказывалась что-либо понимать в ситуации.
Для комиссара предстоящая встреча была последним шансом. Он ступил в палату первым, и больные, как и накануне, уставились, как один, на их группу; Мегрэ своим корпусом частично закрывал Ван Хутте, в то время как Торранс замыкал шествие.
Тубиб следил за их приближением без каких-либо видимых признаков любопытства, а когда его взору открылся речник, то ни в чем не изменил своего поведения.
Что касается Жефа, то он волновался не более, чем в течение ночи. Его руки свободно болтались, лицо оставалось безразличным; он бесстрастно оглядел больничную палату - зрелище для него, очевидно, необычное.
Шока, которого ожидал Мегрэ, не последовало.
- Проходите, Жеф.
- Что ещё я теперь должен делать?
- Подойдите сюда.
- Хорошо... И что дальше?
- Вы узнаёте этого человека?
- Догадываюсь, что это он барахтался в воде, точно? Только вот тогда вечером у него была борода.
- И тем не менее вы его узнаёте?
- Думаю, да...
- А вы, месье Келлер?
Мегрэ едва не перестал дышать, буравя взглядом клошара, а тот смотрел на него, пока не надумал наконец переключить свое внимание на фламандца.
- Вам знаком этот человек?
Испытывал ли Келлер в этот момент колебания? Комиссар был бы готов поклясться чем угодно, что да. Потянулись томительные минуты напряженного ожидания, пока врач из Мюлуза снова не перевел глаза на Мегрэ, и в них не было ни малейшего признака волнения.
- Так вы узнаёте его?
Мегрэ удержался, чтобы не дать вырваться наружу внезапно окатившей его волне чуть ли не ярости против этого человека, твердо решившего - и это он теперь твердо знал! - ничего не говорить.
Доказательством тому служила тенью промелькнувшая на лице клошара улыбка и затаенное лукавство, проглядывавшее, в глубине зрачков.
Губы Келлера слегка приоткрылись, и он пробормотал:
- Нет...
- Это один из двух речников, которые вытащили вас из Сены.
- Спасибо... - еле слышно произнес он.
- И он же - я почти уверен в этом! - нанес вам удар по голове, прежде чем кинуть в воду.
Молчание. У Тубиба не дрогнул ни один мускул - жили лишь одни глаза.
- Вы так и не узнаёте его?
Происходившее тем более впечатляло, что разговор шел вполголоса, кругом рядами стояли койки с другими лежачими больными, которые не только пристально за всем наблюдали, но и вслушивались в каждое слово.
- Вы не хотите говорить?
Келлер по-прежнему оставался неподвижным.
- А ведь вы знаете, почему он покушался на вашу жизнь...
Во взгляде клошара промелькнула искра интереса. Он, надо полагать, изумился тому, что Мегрэ удалось столько разузнать.
- Все началось два года тому назад, когда вы ещё ночевали под мостом Берси. Дело происходило за полночь... Вы меня слышите?
Он подал знак, что да.
- Декабрьской ночью вы оказались свидетелем происшествия, участником которого был именно этот человек...
Келлер, по-видимому, снова размышлял над тем, как ему поступить в сложившейся обстановке.
- Тогда в Сену столкнули другого человека, хозяина баржи, недалеко от которой вы лежали. Ему-то не удалось выбраться из подобной передряги.
И опять - ни звука, и даже полное безразличие на лице пострадавшего.
- Так ли все произошло? Увидев вас в понедельник на набережной Селестэн, убийца струхнул, не заговорите ли вы...
Клошар чуть-чуть, с видимым усилием повернул голову, ровно настолько, чтобы в поле зрения одновременно попал и Жеф Ван Хутте.
При этом в его взоре не было ни ненависти, ни злобы - при желании можно было бы уловить лишь некоторую долю любопытства.