- Должны были не только остаться следы крови, но и мозг разлететься. Его куски прилипли к волосам.
- Содержимое желудка исследовано?
- Вы знаете, что обнаружено? Остатки непереваренного шоколада. Немного алкоголя, совсем немного, он едва начал всасываться в кровь.
- Благодарю вас, Франсуа. Не стоит говорить кому-нибудь о нашей с вами беседе, хорошо?
- Для меня так будет лучше.
Через полчаса Мегрэ позвонил Фумель.
- Я был у той старухи, шеф, и поехал с ней в прозекторскую. Предложил ей отвезти ее домой, но она отказалась, пошла одна в сторону метро.
- Ее квартиру ты обыскал?
- И не нашел ничего, кроме книг и журналов.
- Никаких фотографий?
- Плохонькие снимки мужа в мундире швейцарского солдата и увеличенный портрет Оноре, когда тот был еще ребенком.
- Никаких писем, заметок? Ты просмотрел книги?
- Никаких. Этот человек не писал и сам не получал писем. Ни он, ни тем более его мать.
- Есть один след, которым стоит пойти при условии сохранения предельной осторожности. Некий Стюарт Вильтон живет на улице Лонгшамп, у него собственный дом - не знаю только номер, - но, думаю, что ты без труда найдешь его. У него собственный "роллс-ройс" с шофером. Он наверняка время от времени ставит машину перед домом или держит ее в гараже поблизости. Постарайся заглянуть в машину и проверить, не лежит ли там меховая полость для ног. Такая странная меховая бурка из темно-серого меха, может быть, полосатого. Как шерсть кота.
- А что еще, шеф?
- Сын, Вильтон-младший, всегда останавливается в отеле "Георг V" на Елисейских полях. У него тоже собственная машина.
- Понимаю.
- Но это еще не все. Хорошо бы достать снимки одного и второго.
- Я знаю уличного фотографа, который работает как раз на Елисейских полях.
- Желаю успеха.
Следующий час Мегрэ провел у себя в кабинете, подписывая различные бумаги, а когда он вышел из здания полиции, то вместо того чтобы, как обычно, сесть в автобус, идущий в сторону дома, направился в район Сен-Поль.
Было по-прежнему холодно и мрачно, как и бывает в январе, фонари бросали туманный свет, а силуэты людей выглядели темнее, чем всегда, как если бы ранний парижский полусумрак размазал полутени.
В тот момент, когда Мегрэ сворачивал на улицу Сен-Поль, из-за угла послышался женский голос:
- Как дела, господин комиссар?
Это была Ольга, скромно одетая, в дешевой шубке, имитирующей котиковое манто. Мегрэ решил воспользоваться случаем и спросить ее кое о чем из того, что хотел узнать в другом месте. Она как будто свалилась с неба - это была особа, наиболее подходящая для того, чтобы ответить на те вопросы, которые его интересовали.
- Скажи мне, девочка: если тебе хочется выпить чего-нибудь горячего или просто согреться ночью, куда ты идешь? Какое заведение в этом районе открыто после полуночи?
- У "Леона".
- Это бар?
- Да. На улице Сент-Антуан, напротив метро.
- Ты встречала там когда-нибудь своего соседа?
- Швейцарца? Нет, ночью никогда. Правда, я видела его там несколько раз, но только днем.
- Он пил?
- Только белое вино.
- Благодарю.
На этот раз она бросила ему на прощание, притоптывая на месте, чтобы согреться:
- Желаю успеха!
С фотографией Кюэнде в кармане Мегрэ вошел в прокуренный бар и, встав у стойки, заказал стаканчик коньяка.
- Вы знаете этого человека?
Хозяин заведения вытер руки о фартук, прежде чем взять двумя пальцами фотографию и вглядеться в нее.
- А что он такого сделал? - спросил хозяин, прикидываясь наивным?
- Умер.
- Что, повесился? Самоубийство?
- Почему вы так думаете?
- Сам не знаю. Так как-то подумалось. Я его видел раза три-четыре... Он редко сюда приходил. Нелюдимый, ни с кем никогда не разговаривал. Последний раз...
- Когда это было?
- Точно не скажу. Может быть, в четверг, может быть, в пятницу, а может, и в субботу... Он всегда приходил после полудня, на минуточку, выпивал стаканчик вина у стойки и сразу уходил.
- Он пил только один стаканчик?
- Иногда два... Но никогда больше... Нет, выпивохой он не был. Таких я узнаю сразу, с первого взгляда...
- В каком часу он приходил в последний раз? После обеда? Или вечером?
- Поздним вечером, пожалуй, далее ночью... Минуточку. Моя жена уже пошла наверх, чтобы лечь... Должно быть, было уже далеко за полночь, может быть, половина первого, а может, и час...
- Как получилось, что вы так хорошо все помните?
- Прежде всего потому, что ночью сюда приходят только постоянные клиенты... Ну, случается иногда, что зайдет погреться шофер такси, если у него нет пассажиров... Или полицейский выпить стаканчик украдкой... Приходила также одна пара - хорошо помню, они занимали вон тот столик в углу. А кроме этого... в зале никого. Я всегда за стойкой, должен наблюдать за кофеваркой... Тогда я не слышал даже, как он вошел. Поворачиваюсь - а он стоит у стойки, опершись на нее локтями... Я немного удивился.
- Поэтому вы так хорошо и запомнили?
- И потому еще, что он спрашивал, нет ли у меня вишневки, но такой настоящей вишневки, сухой... Мало кто заказывает сухую вишневку... Я достал бутылку со второй полки - вон там, с немецкой этикеткой "Кирш". Пожалуй, она ему нравилась, поскольку он сказал: "Должна быть хорошей!" Минуту он подержал в руках стаканчик, чтобы напиток разогрелся, и пил его медленно, каждую секунду поглядывая на часы. Я видел, что он раздумывает не выпить ли еще, и, когда я пододвинул к нему бутылку, он не отказался. Видно было, что он пьет не потому, что ему хочется просто выпить, а потому, что ему хочется выпить именно вишневки.
- Он ни с кем не разговаривал?
- Только со мной.
- А те, что сидели в углу, не обращали на него внимания?
- Это влюбленные. Я хорошо их знаю. Они приходят сюда два раза в неделю, шепчутся, смотрят друг другу в глаза целыми часами...
- Они, наверно, вышли сразу за ним?
- Наверняка нет.
- Вам не бросилось в глаза, не ждал ли его кто-нибудь у бара? А может, за ним кто-то следил?
Хозяин пожал плечами, как будто почувствовал личную обиду.
- С пятнадцати лет я сидку в этой дыре и подобного...
Это должно было означать, что если бы что-то необычайное и произошло, то он наверняка бы заметил.
Выйдя из бара, Мегрэ отправился в отель "Ламбер". На этот раз на месте портье сидела жена владельца. Она была более молода и привлекательна, чем комиссар мог бы допустить, зная ее мужа.
- Вы пришли по поводу номера 33, правда? Ваш человек наверху.
Мегрэ пришлось прижаться к стене, чтобы пропустить пару, спускавшуюся по лестнице. От женщины пахло ночными духами, а мужчина отвернул лицо, сконфуженный.
Комната номер 33 тонула во мраке. Инспектор Барон сидел в кресле, придвинутом к окну. Ему, видимо, пришлось выкурить целую пачку сигарет, в комнате было черно от дыма.
- Есть что-нибудь новое?
- Эта дама вышла полчаса назад. Перед тем там была какая-то девушка с большой картонной коробкой, может быть, швея или портниха, или белошвейка, сам не знаю. Обе пошли в спальню, и я видел только тени на занавесках: сначала они двигались, потом были неподвижны, как если бы одна стояла, а вторая крутилась вокруг нее, может быть, примеряли платье.
На первом этаже свет был только в холле, лестница освещена вся, до второго этажа, в салоне налево зажжены только два бра и небольшая люстра сверху. В будуаре, находящемся справа от входа, горничная в темном платье, белом фартучке и наколке на голове занималась уборкой.
- Окна столовой и кухни выходят на противоположную сторону. Наблюдая за этими людьми, я невольно задаю себе вопрос: что же они делают целый день? Я насчитал по крайней мере три человека прислуги, которая крутится по дому и неизвестно чем занимается. Никто сюда не приходит, если не считать той портнихи. Девушка с картонной коробкой приехала на такси, а возвращалась пешком, уже без коробки. Парнишка из магазина принес какие-то свертки, а более крупные покупки привозит поставщик в фургончике. Все свертки - и большие, и маленькие - принимает лакей в передней, он никого не впускает даже в холл. Я должен до утра тут сидеть?