— Не стращайте. Он вот уже полгода как съехал.
— Где он работал?
— У Ситроена.
— Давно он во Франции?
— Откуда мне знать?
— По-французски говорит?
— Нет.
— Долго у вас прожил?
— Месяца три.
— Приятели у него были? В гости кто-нибудь приходил?
— Нет.
— Документы у него были в порядке?
— Наверно, потому как ваш отдел меблированных комнат не имел ко мне претензий.
— Еще один вопрос. Питался он у вас?
— Обычно да.
— По девкам таскался?
— По-вашему, свинья вы этакая, я суюсь в подобные пакости?
Комиссар положил трубку и скомандовал Люкасу:
— Позвони в службу регистрации иностранцев. В делах префектуры полиции на Польенского не оказалось и намека. Иными словами, чех въехал в страну нелегально, как многие до него, как десятки тысяч ему подобных, которыми переполнен трущобный Париж. Естественно, по примеру большинства раздобыл себе поддельное удостоверение личности. В районе улицы Сент-Антуан хватает лавочек, где эту липу продают пачками по твердой цене.
— Созвонись с Ситроеном.
Принесли фотографии убитого, и Мегрэ раздал их инспекторам отдела охраны нравственности и отдела меблированных комнат. А сам поднялся на чердачный этаж, прихватив с собой отпечатки пальцев. Они не сошлись ни с одной дактокартой.
— Мерса нет? — осведомился «комиссар, приоткрыв дверь лаборатории.
Мере не должен был находиться на месте: он работал всю ночь и утро. Но сна ему требовалось немного. Семьи у него нет, подруги, насколько известно, тоже, живет он одной страстью — своей лабораторией.
— Я здесь, шеф.
— Для тебя еще один труп. Но сначала зайдем ко мне. В кабинет комиссара они спустились вместе. Люкас говорил по телефону с бухгалтерией Ситроена.
— Старуха не соврала. Он числился на заводе разнорабочим в течение трех месяцев. В платежной ведомости не фигурирует уже больше полугода.
— Работал хорошо?
— Невыходов мало, но на Ситроене столько народу, что там никто никого не знает. Я спросил, не стоит ли завтра повидаться с мастером участка, где работал чех, — быть может, тот даст более подробные сведения. Мне отсоветовали. Будь это специалист — другое дело. А разнорабочие почти сплошь иностранцы. Нанимаются, увольняются, и никто их не помнит. Несколько сотен их всегда толпятся у ворот в ожидании найма. Работают три дня, три недели, три месяца, потом исчезают. По мере надобности их перебрасывают из цеха в цех.
— Это из его карманов?
На столе комиссара лежал затрепанный бумажник из кожи, бывшей когда-то зеленой, а в нем, кроме профсоюзной карточки, фотографии девушки: лицо круглое, очень свежее, на голове венок тяжелых кос. Без сомнения, чешская крестьянка. И деньги — две бумажки по тысяче франков, три по сто.
— Приличная сумма! — проворчал Мегрэ. Длинный кнопочный нож с тонким, отточенным, как бритва, лезвием…
— Тебе не кажется, что этим ножом вполне могли убить Маленького Альбера?
— Пожалуй, шеф.
Носовой платок, тоже зеленоватый: Виктор Польенский явно любил зеленый цвет.
— Забирай. Вещичка не из аппетитных, но почем знать, может, твои анализы что и покажут.
Пачка сигарет, зажигалка немецкой работы, мелочь. Ключа нет…
— Ты уверен, Люкас, что ключа не было?
— Твердо, шеф.
— Его раздели?
— Еще нет. Ждут Мерса.
— Иди, старина. На этот раз присутствовать не могу — время поджимает. Да гляди не надорвись: тебе ведь до глубокой ночи дела хватит.
— Я свободно продержусь двое суток без сна. Не впервой.
Мегрэ позвонил в кафе «У Маленького Альбера».
— Ничего нового, Эмиль?
— Ничего, шеф. Работаем помаленьку.
— Народу много?
— Меньше, чем утром. На аперитив еще зашли, обедать — никто.
— Твоей жене не разонравилось изображать хозяйку бистро?
— Она в восторге. Произвела в спальне генеральную уборку, сменила простыни, и мы недурно устроимся. А что ваш рыжий?
— Убит.
— Как?!
— Когда ему захотелось вернуться домой, один из его дружков всадил в него пулю.
Еще один заход в инспекторскую. Надо обо всем подумать.
— Что с желтым «Ситроеном»?
— Ничего нового. Однако поступают кое-какие сигналы из района Барбес-Рошешуар.
— Не пренебрегайте. По такому следу стоит пойти. Опять-таки в силу топографических соображений: от бульвара Барбес два шага до Северного вокзала. А Маленький Альбер долго работал официантом в одной из пивных в этой части города.
— Есть хочешь, Люкас? — спросил комиссар.
— Не очень. Могу потерпеть.
— Что скажет жена?
— Ничего не скажет. Надо только позвонить ей и предупредить.
— Давай. Я звоню своей, и ты остаешься со мной. Мегрэ все-таки несколько утомился и предпочитал работать не в одиночку, тем более что ночь обещала быть напряженной. Они зашли в пивную «У дофины», выпить аперитив и, как всегда, простодушно удивились, почему даже теперь, когда розыск идет полным ходом, вокруг них продолжается нормальная жизнь, люди занимаются своими маленькими делами и шутят. Что им до того, что какой-то чех убит на улице Сицилийского Короля? Десяток строк в газетах — и только. А еще через несколько дней они прочтут, что убийца схвачен.
Никто, кроме посвященных, не знал, что готовится облава в одном из наиболее густонаселенных и беспокойных районов Парижа. Вряд ли кто-нибудь замечал и расставленных на всех перекрестках инспекторов, старательно напускавших на себя безразличие. Пожалуй, одни лишь проститутки, жавшиеся по темным углам, откуда они время от времени выныривали на тротуар в надежде подцепить прохожего, растерянно хлопали глазами, узнавая по характерному облику сотрудников службы охраны нравственности: они уже догадывались, что им предстоит провести часть ночи в участке. Впрочем, они привычные — такое случается с ними по меньшей мере раз в месяц. Если они не больны, к десяти утра их отпустят. Велика важность!
Хозяева меблированных комнат тоже не любят, когда к ним вваливаются в неурочный час для проверки регистрационных книг. Ну уж книги у них в порядке, всегда в порядке. Им суют под нос фотографию. Хозяева делают вид, что внимательно всматриваются в нее, подчас идут даже за очками.
— Знаете этого субъекта?
— В жизни не видел.
— Чехи у вас проживают?
— Есть поляки, итальянцы, один армянин, а вот чехов нет.
— Ладно.
Рутина! Инспектор на бульваре Барбес, у которого одно задание — желтая машина, опрашивает содержателей гаражей, механиков, постовых, торговцев, привратниц.
Рутина! На Шаратонской набережной Шеврие с женой играют роль владельцев бара и сейчас, закрыв ставни, наверняка болтают у пузатой печки, а потом мирно улягутся в постель Альбера и косоглазой Нины. Вот кого еще нужно разыскать. Что с ней? Известно ли ей, что муж убит? Если да, почему она не явилась опознать труп после опубликования фото в газетах? Другие могли его и не опознать, но она?.. Что если убийцы увезли ее с собой? Ее ведь не было в желтой машине, которая доставила тело на площадь Согласия.
— Голову на отсечение даю, что в один прекрасный день мы обнаружим ее где-нибудь в деревне, — пробормотал Мегрэ, вслух заканчивая свои размышления.
— Просто диву даешься, сколько людей, чуть дело запахло жареным, испытывают потребность подышать деревенским воздухом, чаще всего в какой-нибудь спокойной гостинице с хорошим столом и добрым кларетом.
— Берем такси?
Это, конечно, сулит объяснение с кассиром, который с раздражающим упорством обкарнывает счета на оперативные расходы и вечно твердит: «Но я же не разъезжаю на такси!» Но уж лучше нервотрепка, чем переть через Новый мост и ждать автобуса.
— Мобежская улица, «Циферблат».
Отличная пивная, вполне во вкусе Мегрэ: еще не модернизирована, по стенам классический круг зеркал, темно-красные молескиновые банкетки, светлые мраморные столики, там и сям никелированные шары для тряпок. Вкусный запах пива и кислой капусты. Правда, всегда чуточку многовато слишком торопливых, обремененных багажом посетителей, которые пьют и едят наспех, нетерпеливо окликают официанта и не сводят глаз с больших светящихся часов на здании вокзала. Внешность хозяина, который занимает позицию возле кассы, зорко, но с достоинством наблюдая за происходящим, тоже отвечает традиции: маленький, упитанный, лысый; костюм просторный, на легких полуботиночках ни пылинки.