— Присаживайтесь, господа… Я только что рассказала инспектору все, что знала. Вот поглядите…
Зеленый линолеум был весь усыпан осколками оконного стекла.
— И вот здесь…
Она указала на небольшое круглое отверстие в стене над кроватью, стоявшей в глубине комнаты.
— Вы были одни?
— Да. Мой муж работает ночным портье в «Паласе» на Елисейских полях. Он возвращается в восемь часов утра.
— Д сейчас где он?
— На кухне…
Она указала на закрытую дверь.
— Хочет немного поспать, ночью-то ему опять работать, что бы тут ни случилось.
— Шинкье, я думаю, вы обо всем расспросили? Но мадам не рассердится, если я еще раз задам те же вопросы?
— Я вам не нужен? — спросил Шинкье.
— Пока нет.
— Тогда я отлучусь на минуточку — пройду наверх.
Мегрэ слегка приподнял брови, мысленно спрашивая себя, куда это «наверх», но промолчал, помня об обидчивости участковых инспекторов.
— Извините, мадам…
— Мадам Соже. Жильцы зовут меня просто Анжела.
— Садитесь, бога ради, что вы стоите?
— Ничего, я так привыкла.
Она задернула занавеску у кровати — комната сразу преобразилась, и спальня превратилась в маленькую гостиную.
— Может быть, выпьете чего-нибудь? Чашку кофе?
— Нет, спасибо. Итак, в эту ночь вы спали, когда…
— Да. Я уже стала засыпать, когда услышала голос: просили отпереть парадное.
— Вы не обратили внимания, который был час?
— Как же! У меня будильник со светящимся циферблатом. Было двадцать минут третьего…
— Это был кто-то из ваших жильцов?
— Нет. Это был тот господин…
Она произнесла это с подчеркнутым смущением, как бы не желая сплетничать и выдавать чужие секреты.
— Какой?
— Ну тот, на которого потом напали…
Мегрэ и Лапуэнт удивленно переглянулись.
— Вы хотите сказать, инспектор Лоньон? Она молча кивнула, потом добавила:
— Полиции положено все говорить, не так ли? Обычно я не рассказываю ничего о наших жильцах, кто они, да что они, да кто к ним ходит. Их личная жизнь меня не касается. Но когда такое случилось…
— Вы инспектора давно знаете?
— Да, уже несколько лет… С тех пор, как мы с мужем переехали сюда.
Только я его в лицо знала — не по имени. Видела, как он проходит мимо нашего дома, потом узнала, что он из полиции: он приходил как-то проверять домовую книгу.
— Но, как я понимаю, вам довелось познакомиться Су-Ним поближе?
— Да, когда он стал ходить к девушке с четвертого этажа…
На сей раз Мегрэ чуть рот не раскрыл от удивления! Лапуэнт вытаращил глаза. Да, полицейские, конечно, не святые. Мегрэ отлично знал, что кое-кто из его собственных подчиненных не прочь погулять на стороне.
Но Лоньон! Лоньон-то каков?! Подумать только, Невезучий ходил по ночам к девушке в двух шагах от собственного дома.
— Вы уверены, что это он и был? — спросил Мегрэ.
— Да он вроде, его ни с кем не спутаешь.
— И давно уже он… гм… ходит к этой девушке?
— Недели две…
— Началось, надо думать, с того, что однажды вечером они пришли вместе?
— Да.
— А когда он проходил мимо вас, он не пытался скрыть свое лицо?
— Как будто так.
— И часто он с тех пор приходил?
— Почти каждый вечер.
— Уходил поздно?
— Сначала — первые три-четыре дня — он уходил сразу после двенадцати…
Потом стал оставаться позднее, до двух, а то и до трех часов ночи…
— Как зовут эту девицу?
— Маринетта, Маринетта Ожье… Прехорошенькая девушка и обходительная такая, воспитанная. Ей двадцать пять лет…
— Мужчины у нее часто бывают?
— На этот вопрос я бы любому спокойно ответила, не только вам. Маринетта не считала нужным ни от кого прятаться. Целый год — два-три раза в неделю к ней ходил интересный молодой человек. Она мне говорила, что это ее жених…
— Он ночевал у нее?
— И все-то вам надо знать! Ну, да ладно, не я, так другой скажет. Да, он оставался у нее… А потом вдруг как в воду канул, и она печальная такая ходила… Как-то раз пришла она утром за почтой, а я и спросила, не расстроилась ли помолвка, а она мне в ответ: «Анжела, дорогая, не будем об этом говорить! Мужчины не стоят того, чтобы из-за них кровь себе портить…»
Она и впрямь недолго сокрушалась, скоро опять повеселела… Маринетта вообще хохотушка, и здоровьем ее бог не обидел!
— Она работает?
— Говорила мне, что работает косметичкой в салоне красоты на авеню Матиньон… Оно и видно — она сама всегда ухоженная и одевается со вкусом…
— А дружок ее кто был?
— Это жених-то, который сбежал? На вид ему под тридцать, а кто он и чем живет — не знаю. Знаю только, что зовут его Анри — так по крайней мере он. себя сам называл, когда просил по ночам дверь отпереть.
— Когда же они рассорились?
— В прошлую зиму, под рождество.
— Стало быть, вот уже год эта самая Маринетта… так ведь ее зовут?
— Да, Маринетта Ожье…
— Да, так, значит, уже целый год к ней никто не заходит?
— Только брат, он живет с женой и тремя детьми где-то в пригороде.
— Хорошо. Пойдем дальше: однажды вечером, недели две назад, она вернулась домой вместе с инспектором Лоньоном?
— Да, я вам уже об этом говорила.
— А потом он стал приходить каждый день?
— Кроме воскресенья. Во всяком случае, в воскресенье я не видела ни как он входил, ни как выходил.
— А днем он хоть раз заходил?
— Нет, но постойте… Хорошо, что вы спросили, я сразу вот о чем вспомнила. Однажды вечером он, как обычно, пришел около девяти часов, идет по лестнице, а я кричу вслед: «Маринетты нет дома!» — «Знаю, — говорит. Она у брата». — И сам все же пошел наверх, ничего мне не стал объяснять. Я и подумала, что Маринетта ему, видно, ключ оставила.
Мегрэ понял теперь, зачем поднялся наверх инспектор Шинкье.
— А сейчас она наверху?
— Кто? Маринетта? Нет.
— На работу ушла?
— Не знаю, на работе ли она сейчас, но когда я хотела рассказать ей о том, что здесь случилось… помню, подумала: надо бы поосторожней говорить, чтобы не огорчить ее сразу, подготовить как-то…
— Это в котором часу было?
— После того, как позвонила в полицию.
— Значит, еще до трех часов?
— Да… Я решила, что выстрелы она, конечно, слышала… Их все в доме слышали… Некоторые даже повысовывались из окон, а другие в халатах и в пижамах выбежали на лестницу узнать, что случилось… На улице-то в этот час много не увидишь… Ну, взбежала я к ней по лестнице, стучу в дверь. Никто не отвечает. Толкнулась в дверь — не заперто, вошла в квартиру, вижу, пусто — нет никого…
Тут консьержка посмотрела на комиссара, словно желая сказать: «Ты, голубчик, конечно, много видел на своем веку, но такого оборота, признайся, не ожидал?»
Так оно и было. Мегрэ и Лапуэнт молча переглянулись.
— Как вы думаете, они вышли из дому вместе?
— Я уверена, что нет. У меня слух тонкий. Я точно знаю: выходил только один человек, мужчина — это он и был.
— Проходя мимо вас, он что, назвал себя?
— Нет. Сказал, как обычно: «С четвертого!» Я узнала его по голосу. К тому же только он так говорил, уходя.
— А может быть, она раньше вышла?
— Нет, что вы! В ту ночь я до этого дверь только раз отпирала — часов в одиннадцать, когда жильцы с третьего этажа возвращались из кино.
— Значит, по-вашему, она вышла после того, как стреляли?
— Иначе и быть не могло. Я когда выскочила и увидела лежащего на мостовой человека, сразу побежала назад к себе — в полицию звонить… Входную дверь запирать не стала, просто рука не поднялась — подумала, как же я его, бедного, брошу там…
— Вы заглянули ему в лицо, чтобы узнать, жив ли он еще?
— Да, еле заставила себя, ужасно крови боюсь.
— Он был в сознании?
— Уж и не знаю…
— Он ничего не сказал?
— Губы его шевелились… Я поняла — хочет что-то сказать. Я вроде бы и разобрала одно слово, только ошиблась, поди, или он бредил. Слово-то это было вроде ни к чему, без смысла.