- А она в курсе дел?!
- Почти нет. Но я уверен, она быстро освоится и прекрасно будет справляться. Бьюсь об заклад, не пройдет и года, как Лусека выставят за дверь.
Он читал статью об исследовании морского дна, когда на ум пришла одна мысль. Что все-таки сказала Кузнечик насчет бухгалтера? Что он новичок и служит всего несколько месяцев. А как же предшественник? Сам ушел или был уволен?
Комиссару хотелось получить ответ немедленно: мысль, пришедшая ему в голову, не оставляла его ни на минуту. Он перелистал телефонный справочник и нашел номер девушки.
Звонил он долго, но никто не ответил. Кузнечик с матерью, наверное, ушли в кино или к родственникам. Вторично, но так же безрезультатно он позвонил около половины восьмого.
- Думаешь, она что-нибудь знает?
- Она не сообразила, что это важно, потому мне и не сказала. Впрочем, вполне возможно, это ложный след. Их передо мной сейчас столько...
И все-таки неплохое воскресенье! Поужинали супруги холодным мясом и сыром. В десять часов уже улеглись.
Наутро вместо того, чтобы отправиться на набережную Орфевр, Мегрэ позвонил Лапуэнту и попросил приехать за ним на машине.
- Малость отдохнули, патрон?
- Я, можно сказать, весь день не вставал с кресла и совсем одеревенел. На набережную Шарантон, дружок!
Служащие были на местах, но спешки никакой не чувствовалось. Казалось даже, все сидят без дела. Только в глубине двора, накрыв головы мешками для защиты от дождя, люди катали бочки.
- Пока я буду занят, зайди-ка к бухгалтеру и поболтай с ним, - сказал Мегрэ Лапуэнту, а сам поднялся по лестнице, постучал и, открыв дверь, увидел Анну-Мари. Она встретила его с той же открытой, чуть ироничной улыбкой.
- Вы не были на похоронах? - спросил Мегрэ.
- Нет. Служащих просили не ходить.
- Кто просил?
- Господин Лусек. Он оповестил нас об этом служебной запиской.
- Кстати, мадемуазель, вчера мне вдруг вспомнилось: я кое-что упустил в разговоре с вами. Упомянув о бухгалтере, вы заметили, что он работает здесь совсем недавно, не так ли?
- Совершенно верно. Он поступил в контору первого июля. Удивительно, что вы заговорили об этом именно сегодня.
- А почему?
- Да потому, что и я как раз подумала об этом вчера, когда была в кино. Я тут же решила поговорить с вами, как только вы появитесь. Прежний бухгалтер, Жильбер Пигу, покинул нашу контору в июне, если не ошибаюсь, в конце июня. Поэтому я не сочла нужным о нем упоминать.
Мегрэ сидел на вертящемся стуле Оскара Шабю; девушка, закинув ногу на ногу,- напротив него. Мини-юбка лишь до половины прикрывала ее длинные бедра.
- Он ушел по собственному желанию?
- Нет.
- Что он за человек?
- Ничего примечательного, совершенно незаметный. Кстати, вы видели нашу бухгалтерию? Она на первом этаже с окнами во двор. Бухгалтерия это громко сказано. Настоящая бухгалтерия находится на авеню Опера. А здесь через руки бухгалтера проходят лишь пустяковые бумажки.
- Пигу женат?
- Да. Точно женат. Об этом я узнала, когда однажды он позвонил по телефону и предупредил, что не сможет выйти на работу. Его жену должны были срочно оперировать: кажется, острый аппендицит. Человек он был неразговорчивый, словно боялся людей и хотел казаться как можно незаметнее.
- А работник хороший?
- Эта должность никакой инициативы не требует. Все идет заведенным порядком.
- Он пытался ухаживать за вами или за кем-нибудь из машинисток?
- Что вы! Для этого он слишком робок! Поступил он сюда более пятнадцати лет назад, когда дело только начинало разворачиваться. Мне очень жаль беднягу.
- Почему?
- Я вспомнила его последнюю встречу с патроном. Все бы отдала, только бы не присутствовать больше при подобной сцене. Ничего постыднее за всю жизнь не наблюдала. Как сейчас вижу патрона. Приехал однажды в десять часов утра с авеню Опера и говорит мне, потирая руки:
"Позвоните-ка Пигу и велите ему ко мне подняться!"
Он как будто заранее радовался тому, что предстоит, и это меня тревожило.
"Садитесь, господин Пигу. Чуть левее, к свету. Терпеть не могу разговаривать с людьми, когда их плохо видно. Ну, как дела?"
"Благодарю вас, хорошо..."- "Жена ваша здорова?"- "Да"- - "Она по-прежнему служит на улице Сент-Онорэ в бельевом магазине, если не ошибаюсь?"
Анна-Мари прервала свой рассказ и пояснила:
- У него была удивительная память на людей и на мельчайшие подробности. Он никогда не видел госпожу Пигу, но запомнил, что она служит продавщицей в бельевом магазине на улице Сент-Онорэ.
- Моя жена больше не работает". - "Очень жаль".
Бухгалтер смотрел на патрона, не зная, что и подумать. А Шабю невозмутимо продолжал:
"Итак, господин Пигу, вы уволены! Да, сегодня вы работаете у меня последний день. А поскольку рекомендаций я вам давать не собираюсь, вы рискуете долго оставаться без работы".
Он играл с ним, как кошка с мышкой, и мне было очень больно наблюдать за этой сценой.
Пигу, сидя на кончике стула, не знал, что делать, куда девать руки, а в глазах была такая тоска, что, казалось, он вот-вот заплачет.
"Видите ли, господин Пигу, если человек решил стать мошенником, ему следует это делать с размахом и некоторой лихостью".
Бухгалтер, вертясь на краю стула, пытался что-то возразить, поднимал руку, открывал рот. "Нате, возьмите эту бумагу! У меня осталась копия. Здесь список сумм, которые вы украли у меня за последние три года"."Вот уже пятнадцать лет, как я..." - "Совершенно верно! Вот уже пятнадцать лет, как вы здесь служите, и я не могу понять, почему вы стали заниматься темными делишками только три года назад".
Слезы катились по бледному лицу Пигу. Он хотел подняться, но Шабю приказал:
"Сидите! Терпеть не могу вести разговор, когда собеседник стоит. Итак, как видно из этого списка, за три года вы присвоили из моей кассы три тысячи восемьсот сорок пять франков. И все небольшими суммами. Сначала по пятьдесят франков. Потом по сто. Наконец, взяли сумму покрупнее: пятьсот франков".- "Это было на Рождество".- "Ну "и что же?" - "Это должно было означать, что я получил награду".- "Ничего не понимаю". - "Моя жена давно не работает. У нее слабое здоровье". - "Вы хотите сказать, что воровали у меня ради жены?" - "Даю вам слово! Она без конца попрекала меня, уверяла, что я-человек без честолюбия, что хозяин меня эксплуатирует и должен платить гораздо больше". - "В самом деле?" - "Она настаивала, чтобы я просил прибавки".- "А вы на это не отваживались?" - "Это ни к чему бы не привело". - "Верно. Таких, как вы - мелких служащих без инициативы и специальных познаний - хоть пруд пруди".
Пигу, уставясь на письменный стол, за которым сидел патрон, словно окаменел.
"И вот однажды я сказал Лилиан, что попросил прибавки и мне увеличили жалованье на пятьдесят франков". - "Твой патрон не очень-то раскошелился,- отрезала она,- но, во всяком случае, для начала это неплохо".
Анна-Мари прервала свой рассказ: - Сцена становилась все мерзостнее. Чем больше терялся Пигу, тем большее ликование выражали глаза Оскара.
- "Год назад,- подхватил Шабю,- вы увеличили прибавку до ста франков, а перед Рождеством сообщили вашей супруге, что получили от меня пятьсот франков премиальных. Теперь, я полагаю, в ее глазах вы стали незаменимым служащим?" - "Простите меня..." - "Слишком поздно, господин Пигу. Для меня вы больше не существуете. Весьма возможно, что в один прекрасный день господин Лусек надумает меня обворовать. Я доверяю ему не больше, чем любому другому. Быть может, он уже даже начал. Но у него хватит ума сделать это так, чтобы никто не заметил. Такой не станет тащить у меня мелкими суммами, чтобы выставить себя перед женой шикарным мужчиной. Он меня обворует как следует, а я скорее всего сниму перед ним шляпу. Что касается вас, Пигу, вы - жалкое существо. Таким вы были раньше, таким и останетесь навсегда. Вы полное ничтожество и мразь. Прошу вас, подойдите поближе!"