За годы службы у Шабю мне приходилось возвращаться в контору по вечерам, когда бывала сверхурочная работа. Ключ от входной двери я тоже унес.
Сперва я о нем забыл, обошел здание, припомнив, что задняя, почти незаметная дверь плохо запирается и можно легко открыть язычок замка простым перочинным ножом.
- Ночного сторожа там нет?
- Нет. Я дождался темноты и проскользнул во двор. Задняя дверь, как я и предполагал, открылась без труда, и я пробрался в свою прежнюю комнату. Взял в сейфе, не считая, пачку денег.
- Сумма оказалась крупная?
- Побольше моего трехмесячного заработка. Я спрятал деньги дома на шкафу, а потом вручил Лилиан сумму, равную месячному жалованью. Я не решился сказать жене, что меня выгнали со службы.
- Почему вас так беспокоило, что она об этом подумает?
- Она была в какой-то степени свидетелем. Все эти годы следила за моей жизнью, следила критическим взглядом. А мне так хотелось, чтобы хоть один человек верил в меня! Теперь я стал проводить дни на улицах в поисках нового места. Мне казалось, найти его будет нетрудно. Я регулярно читал объявления и ходил по указанным адресам. Мне задавали вопросы. Прежде всего интересовались возрастом. Когда я отвечал, что мне сорок пять, дальше этого разговор обычно не шел: "Мы ищем молодого человека, максимум тридцати лет..." До сих пор я считал себя молодым, чувствовал себя полным сил. С каждым днем я все больше мрачнел. Через две недели я уже не искал обязательно место бухгалтера, я довольствовался бы и должностью рассыльного в бюро или продавца в универмаге... В лучшем случае записывали мою фамилию и адрес: "Вам сообщат письменно". Там, где меня уже собирались взять на работу,- такое бывало - неукоснительно спрашивали, где я служил прежде. Памятуя угрозу Шабю, я не решался им сказать правду. "Везде понемногу. Я долго был за границей". Тогда приходилось уточнять, где: в Бельгии или в Швейцарии. Я ведь не знаю никакого языка, кроме французского. - У вас есть рекомендации?"- "Есть. Я их представлю". Само собой разумеется, там я больше не появлялся. Конец июня - время трудное. Многие конторы закрыты, хозяева уезжают отдыхать. Я еще раз принес жалованье жене. Вернее, взял нужную сумму из моих резервов на шкафу... "Последнее время ты стал каким-то странным, - сказала мне Лилиан. - Ты, мне кажется, устаешь здесь больше, чем на набережной Шарантон"... "Я еще не привык к новой работе, мне необходимо приспособиться к вычислительной машине. На авеню Опера осуществляется контроль над всеми торговыми точками, а их свыше пятнадцати тысяч. Это накладывает на меня серьезную ответственность"... "Когда у тебя отпуск?"... "В этом году ничего не получится: не будет времени. Разве только на Рождество? Хотелось бы хоть разок отдохнуть зимой. Ты можешь ехать без меня. Почему бы тебе не провести недельки три, а то и месяц у родных?" И она уехала на месяц. Две недели провела у родителей в Экс-ан-Прованс, где ее отец работает архитектором, потом еще две недели в Бандоле, на вилле, которую летом снимает ее сестра, та, что с тремя детьми. Я почувствовал себя совсем одиноким в Париже. Продолжал читать объявления на улице Реомюр и ходил по указанным адресам. Но, как и прежде, безуспешно. Только теперь до меня дошло, что Шабю был прав никакого места я не найду. Я стал бродить возле его дома на площади Вогезов, так, без всякой цели, просто, чтобы его увидеть, но оказалось, что он уехал. Наверняка в Канны. Там у них квартира.
- Вы его ненавидели?
- Да, всеми фибрами души. Мне казалось несправедливым, что он загорает на солнышке, а я тщетно пытаюсь найти работу в опустевшем Париже. Денег у меня оставалось немного больше той суммы, которую нужно было вручить в конце месяца жене. А потом? Что мне делать потом? Признаться, сказать правду? Я был убежден, что тогда она меня бросит. Лилиан не из тех женщин, что остаются с мужьями и в беде.
- Вы к ней питали еще какие-то чувства?
- Думаю, что да. Не знаю.
- А теперь?
- Мне кажется, теперь она стала для меня совсем чужой. Я даже удивлен, что меня когда-то интересовало ее мнение.
- Когда вы видели ее в последний раз?
- Еще двадцать дней после ее возвращения мы жили вместе. Я прекрасно сознавал, что в конце месяца необходимой суммы у меня не окажется.
Однажды утром я ушел с мыслью не возвращаться больше домой. Я ничего с собой не взял, кроме нескольких сот франков, которые у меня оставались.
- Вы сразу же отправились на улицу Гранд-Трюандери?
- Вы и это знаете? Нет. Сначала я снял комнату в дешевой, но приличной гостинице возле площади Бастилии. Там я не рисковал встретить жену.
- Тогда-то вы и стали следить за Оскаром Шабю?
- Теперь я всегда знал, где он находится в тот или иной час, и бродил по авеню Опера, то по площади Вогезов, то по набережной Шарантон. Я был также осведомлен, что почти каждую среду он приезжает со своей секретаршей в дом свиданий на улице Фортюни.
- Что вы задумали?
- Ничего я не задумал. Просто он меня интересовал как человек, сыгравший самую большую роль в моей жизни. Это он отнял у меня мое достоинство, всякую возможность снова стать человеком.
- Вы были вооружены?
Пигу вынул из кармана маленький вороненый пистолет, поднялся и положил его на круглый столик, напротив Мегрэ.
- Я взял его с собой из дома на тот случай, если решу покончить с собой.
- У вас было искушение это сделать?
- Много раз, особенно по вечерам. Но я всякий раз пугался. Я всегда боялся выстрелов, физической боли. Шабю, вероятно, был прав, я трус.
- Мне придется на минутку вас прервать, чтобы позвонить по телефону,сказал Мегрэ.- Сейчас вы поймете, почему.- Он вызвал набережную Орфевр.Мадемуазель, пожалуйста, инспектора Лапуэнта!
Пигу пытался что-то сказать, но тут же смолк.
А на кухне мадам Мегрэ готовила новую порцию грога.
Глава VIII
- Ты, Лапуэнт?
- Вы все еще на ногах, патрон? Голос у вас не сонный. Пока никаких сообщений.
- Знаю.
- Откуда? Ведь вы из дому...
- Да.
- Сейчас три часа утра.
- Можешь отозвать людей. Розыск прекращен.
- Его удалось найти?
- Он здесь, у меня, и мы спокойно беседуем.
- Сам пришел?
- Не стану же я бегать за ним по бульвару Ришар-Ленуар.
- И как он?
- Ничего.
- Я вам нужен?
- Пока нет. Но оставайся на месте. Сними патрули, поставь в известность Жанвье, Люка, Торранса и Лурти. Я еще позвоню попозже.
Мегрэ повесил трубку и молча подождал, пока мадам Мегрэ снова наполнит стаканы.
- Я забыл вам сказать, Пигу, что хоть мы и находимся у меня на квартире, а не на набережной Орфевр, я и здесь остаюсь должностным лицом и сохраняю право использовать все, что вы найдете нужным сообщить мне.
- Естественно.
- Знаете ли вы какого-нибудь хорошего адвоката?
- Ни единого - ни хорошего, ни плохого.
- Но адвокат вам понадобится завтра же, когда вы начнете давать показания судебному следователю. Я назову вам несколько фамилий.
- Благодарю.
После звонка Лапуэнту Мегрэ и Пигу чувствовали себя несколько натянуто. Чтобы разрядить атмосферу, комиссар поднял стакан:
- Ваше здоровье!
- Ваше!.. - Пигу слабо улыбнулся: - Не скоро смогу я снова выпить стакан грога. Мне влепят на полную катушку, правда?
- Почему вы так решили?
- Да прежде всего потому, что Шабю был очень богат и влиятелен. К тому же, я решительно ничего не смогу сказать в свое оправдание.
- Когда вы впервые подумали об убийстве?
- Сам не знаю. Началось с того, что пришлось оставить гостиницу на площади Бастилии и перекочевать в ночлежку на улице Гранд Трюандери. Там было омерзительно. Каждый раз, возвращаясь после разгрузки овощей на центральном рынке, я засыпал в слезах. Меня изводили шум и вонь. Угнетала мысль, что я навсегда выброшен за борт, перенесен в какой-то чужой мир. Днем, слоняясь по городу, я заходил на площадь Вогезов, то шел на набережную Шарантон или на авеню Опера. Два-три раза, подстерегая Лилиан, я прятался на кладбище Монпарнас. А встречая Шабю, все чаще повторял про себя: "Я убью его!" Но, конечно, это были только слова, которые невольно срывались с губ. На самом деле я совсем не собирался его убивать. Просто, если можно так выразиться, наблюдал издали за тем, как он живет. Смотрел на его шикарную машину, на его самодовольное лицо, на безукоризненно сшитый костюм, брюки без единой морщинки. Сам я в это время стремительно катился вниз. Единственный костюм, захваченный из дому, потрепался и покрылся пятнами. Плащ нисколько не защищал от холода, но на самое дешевое пальто от старьевщика у меня не было денег.