Выбрать главу

- Сейчас я буду нужна профессору. Он делает обход больных и...

- Я отниму у вас всего несколько минут. Она подумала, огляделась и указала на приоткрытую дверь:

- Можно зайти сюда.

В комнате было два стула, складная кровать и какие-то неизвестные Мегрэ инструменты, очевидно, хирургические.

- Давно ли вы виделись с родителями? Он отметил, что она чуть дрогнула при слове "родители".

- Я стараюсь бывать там как можно реже.

- Почему?

- Вы их видели?

- Я видел вашу мать.

Она ничего не добавила, видимо, считая объяснения излишними.

- Вы на них сердиты?

- Разве я могу сердиться на них за то, что они произвели меня на свет?

- Вы не были там в прошлую пятницу?

- В этот день меня не было в Париже. Это мой выходной, и я ездила с друзьями за город.

- Значит, вы не знаете, что ваш отец уехал?

- Почему бы вам не объяснить мне с самого начала причину? Вы спрашиваете меня о людях, которые официально считаются моими родителями, но они уже давно чужие для меня. А в чем, собственно, дело? С ними что-нибудь случилось?

Она закурила сигарету, заметив:

- Здесь можно курить. По крайней мере сейчас. Но комиссар не воспользовался приглашением.

- А если бы что-нибудь случилось с одним из них? Вы удивились бы?

Она посмотрела ему в глаза и отрезала:

- Нет.

- Что же, например, могло бы случиться?

- Что Калас забил до смерти мою мать. Она сказала не "отец", а "Калас".

- Он часто ее бьет?

- Не знаю, как теперь. Раньше - почти каждый день.

- И ваша мать молчала?

- Она только опускала голову под ударами. Я спрашивала себя: может, ей это нравится?

- Что еще могло бы произойти?

- Что она решится подлить ему яду в суп.

- Она его ненавидит?

- Я знаю только, что вот уже двадцать четыре года она живет с ним и не пытается от него уйти.

- Она несчастна, по-вашему?

- Видите ли, господин комиссар, я стараюсь вообще об этом не думать. Ребенком я мечтала только об одном - уйти оттуда. И как только смогла это сделать, ушла.

- Вам было пятнадцать лет, я знаю.

- Кто вам об этом сказал?

- Ваша мать.

- Значит, она жива.

Она подумала и подняла голову:

- Тогда он?

- Что вы хотите сказать?

- Она его отравила?

- Вряд ли. У нас даже нет точных данных, что с ним произошло несчастье. Ваша мать говорит, что он уехал в пятницу, после полудня, в окрестности Пуатье, где обычно закупает белое вино.

- Верно. Эти поездки были еще при мне.

- Так вот, из канала Сен-Мартен вытащили мертвое тело. Возможно, это он.

- Никто его не опознал?

- Пока никто. Опознать его трудно, потому что мы не нашли голову.

Люсетта даже не вздрогнула при этих словах - возможно, потому, что работала в больнице.

- Что с ним могло произойти, по-вашему? - спросила она.

- Не знаю. Ищу. К жизни вашей матери имеют отношение некоторые мужчины. Извините, что говорю вам об этом.

- Уж не думаете ли вы, что для меня это новость?

- Не был ли ваш отец когда-то, мальчиком или подростком, ранен зарядом охотничьей дроби в живот? На лице ее появилось удивление:

- Я никогда об этом не слыхала.

- И, конечно, никогда не видели шрамов?

- Если они на животе... - она чуть улыбнулась.

- Когда вы последний раз были на набережной Вальми?

- Подождите... Должно быть, с месяц назад.

- Калас был там?

- Я всегда старалась приходить, когда его нет дома.

- После обеда?

- Да. В это время он обычно играет на бильярде где-то в районе Восточного вокзала.

- У вашей матери не было тогда какого-либо посетителя?

- В тот день - нет.

- Вам было что-нибудь нужно от матери?

- Нет.

- О чем вы говорили?

- Не помню. О разных вещах.

- О Каласе шла речь?

- Вряд ли.

- Может быть, вы приходили попросить у матери денег?

- Вы заблуждаетесь, господин комиссар. Было время, когда я сидела без гроша и даже голодала, но и тогда я не клянчила у их двери. А теперь я хорошо зарабатываю, и мне подавно незачем это делать.

- Вы не помните, о чем вы говорили во время вашего последнего визита на набережную Вальми?

- Точно не помню.

- Среди мужчин, посещавших бар, вы не встречали румяного молодого человека, который ездит на трехколесном велосипеде?

Она отрицательно покачала головой.

- А рыжего мужчину средних лет? На этот раз она задумалась.

- У него на лице следы ветряной оспы? - спросила она.

- Не знаю.

- Если да, то это господин Дьедонне.

- Кто он такой?

- Я ничего о нем не знаю. Друг моей матери. Очень давний клиент кафе.

- Послеобеденный клиент? Она поняла:

- Я, во всяком случае, видела его после обеда. Может быть, это и не то, что вы думаете. Я ничего не утверждаю. Он производил впечатление человека тихого, такого представляешь себе сидящим вечером у огня, в домашних туфлях. Впрочем, я почти всегда видела его сидящим у печки, напротив моей матери. Они так давно были знакомы, что им уже незачем было стараться развлекать друг друга. Вы понимаете? Их можно было принять за старых супругов.

- Вы не знаете, где он живет?

- Я слышала, он говорил, вставая: "Мне пора на работу". Наверно, работает в том же квартале, но не знаю кем. Одевается он лучше, чем рабочие. Я приняла бы его скорее за конторщика.

В коридоре послышался звонок, и собеседница Мегрэ разом поднялась.

- Меня вызывают, - сказала она. - Извините, я должна идти.

- Возможно, я зайду еще к вам на улицу Сен-Луи.

- Я бываю там только вечером. Не приходите слишком поздно, я рано ложусь.

Мегрэ видел, как она на ходу покачала головой, подобно человеку, еще не вполне осознавшему новость.

- Извините меня, мадмуазель. Будьте добры, где выход?

Мегрэ выглядел таким растерянным, что молоденькая девушка у стола улыбнулась и проводила его по коридору до лестницы.

- Отсюда доберетесь сами. Сейчас вниз, налево и еще раз налево.

- Благодарю вас.

Он не решился спросить у нее, что она думает о Люсетте Калас. Он и сам затруднился бы сказать, что он о ней думает.

На обратном пути Мегрэ зашел выпить глоток белого в бистро напротив Дворца правосудия. Когда он вновь очутился в своем кабинете, там его уже ожидал Лапуэнт.

- Как дела у святых сестер? - спросил Мегрэ.

- Они были очень приветливы. Я сначала боялся, что мне там будет не по себе, но они меня встретили так, что...

- Выяснил что-либо о шрамах? Лапуэнт был не слишком удовлетворен результатом своего визита.

- Прежде всего, как и говорила нам госпожа Калас, врач, делавший операцию, умер три года назад. Монахиня в регистратуре нашла историю болезни Каласа. О шрамах там, естественно, не упоминается, зато я узнал, что Калас болел язвой желудка.

- Они оперировали ему язву?

- Нет. Перед операцией они делают полное обследование и результаты записывают.

- Об особых приметах там не упоминается.

- Ничего подходящего. Моя монашка расспрашивала других сестер, но никто из них уже толком не помнит о Каласе. Одна только вспомнила, что он молился перед наркозом.

- Он был католик?

- Нет, просто боялся. Таких подробностей святые сестрички не забывают, а шрамы у них в памяти не остаются.

Итак, дело не сдвинулось с места и безголовое тело по-прежнему оставалось неопознанным.

Может быть, следователь Комельо прав? Если труп, найденный в канале, и Омер Калас - одно и то же лицо, форсированный допрос его жены может дать очень ценные сведения. Очная ставка с Антуаном, парнем на велосипеде, тоже не прошла бы безрезультатно, прикажи Мегрэ вовремя его задержать.

- Что же нам делать? - тихонько спросил Лапуэнт, оробевший от мрачного вида Мегрэ.