Пардон с улыбкой возразил:
- Когда мне приводят ряд причин, я склонен думать, что ни одна из них сама по себе не достаточна. На это Мегрэ ответил:
- В таком случае, скажу о себе. Я почти всегда хожу с инспектором потому, что боюсь скуки.
Он не стал рассказывать Лапуэнту об этом разговоре: никогда не следует проявлять скептицизм при молодежи, а Лапуэнт был пока что парнем с огоньком. Обед был приятным и мирным, в пивную то и дело приходили другие инспекторы и комиссары, человек пять-шесть обедали в зале.
- Вы верите, что мы найдем голову?
Мегрэ поймал себя на том, что отрицательно качает головой. По правде сказать, он еще над этим не думал. Ответил он чисто инстинктивно и не смог бы объяснить, почему ему кажется, что водолаз напрасно будет рыться в иле канала Сен-Мартен.
- Куда ее могли деть?
Откуда ему это знать? Ну, например, положили в чемодан и сдали в камеру хранения на Восточном вокзале, поблизости, или на Северном вокзале, чуть дальше. Или же отправили в провинцию по первому попавшемуся адресу на одном из громадных рейсовых грузовиков. Он часто видел эти красно-зеленые автомобили на улицах города, но не знал, где находится фирма. Оказывается, она была там, возле канала, на улице Тераж. Сегодня утром он насчитал больше двадцати машин с надписью "Транспортная контора Зенит" - Руле и Ланглуа", стоявших вдоль тротуара.
В тот момент он ни о чем особенно не думал. Свой интерес к новому делу Мегрэ объяснил тем, что он уже давно не работал в районе канала. Когда-то, в самом начале его карьеры, каждая улица этого квартала была ему хорошо знакома, равно как изрядное число теней, скользивших по вечерам вдоль домов.
Они еще пили кофе, когда Мегрэ пригласили к телефону. Звонил Жюдель:
- Право, не знаю, правильно ли я поступил, беспокоя вас, шеф. Говорить о том, что обнаружен след, еще нельзя. Один из моих людей, Бланпен, которого я поставил на пост недалеко от водолаза, приблизительно с час назад обратил внимание на одного парня с грузовым трехколесным велосипедом. Ему показалось, что он уже видел его рано утром, потом спустя полчаса и так несколько раз в течение утра. Другие зеваки стояли на набережной, но этот парень, говорит Бланпен, держался в стороне и казался более заинтересованным, чем другие. Обычно такие служащие едут по определенному адресу и не могут терять время зря.
- Бланпен заговорил с ним?
- Он собирался это сделать и направился к нему, но не прошел и нескольких метров, как парень, заметно испугавшись, вскочил на свою машину и помчался к улице Реколе. Бланпен безуспешно пытался нагнать беглеца, но тот исчез в уличной сутолоке.
Оба помолчали. Все это было слишком неопределенно: могло ничего не означать, но могло и быть отправной точкой для поисков.
- Бланпен дал его приметы?
- Это малый лет восемнадцати - двадцати, похоже, из деревни, потому что у него лицо еще румяное. Блондин, волосы длинные, одет в кожаную куртку поверх свитера. Бланпен не успел прочесть надпись на его велосипеде. Какое-то слово, которое оканчивается на "ай". Мы сейчас уточняем список торговцев квартала, у которых могут быть такие служащие, - Что говорит Виктор?
- Что ему все равно где быть - под водой или над водой, раз ему платят, но он уверен, что зря теряет время.
- На пустырях ничего не нашли?
- Пока ничего.
- Я надеюсь получить какие-либо подробности из заключения судебного эксперта.
Заключение было передано Мегрэ по телефону, когда он вернулся к себе на службу, около половины третьего. Поль сказал: официальное донесение пришлет позже.
- Вы записываете, Мегрэ? Мегрэ раскрыл блокнот.
- Это примерные данные, но они близки к точным. Сначала приметы, насколько их можно установить при безголовом теле. Он невысок, приблизительно один метр шестьдесят семь сантиметров. Шея короткая, толстая, можно предположить, что лицо было широкое, с массивной челюстью. Волосы темные, на висках возможна седина. Вес семьдесят четыре кило. Это был человек коренастый, почти квадратный, скорее мускулистый, чем жирный, хоть он и расплылся под конец жизни. По печени видно, что он порядком выпивал, хотя не думаю, чтобы это был запойный пьяница. Видимо, из тех, кто привык каждый час пропускать стаканчик, в особенности белого вина. Кстати, следы этого вина я и нашел в его желудке.
- Пища тоже была?
- Да. Его последним обедом или ужином была жареная свинина с фасолью.
- Задолго до смерти?
- Думаю, часа за два - два с половиной. Я также извлек то, что скопилось у него под ногтями, и послал это в лабораторию. Мере сообщит результаты сам.
- А шрамы?
- Остаюсь при своем мнении. Аппендектомия сделана лет пять-шесть назад хорошим хирургом, судя по качеству работы. Следы дробинок имеют по меньшей мере двадцатилетнюю давность, но мне хочется удвоить эту цифру.
- Возраст?
- От пятидесяти до пятидесяти пяти.
- Значит, выстрел из охотничьего ружья был сделан, когда он был ребенком?
- Это мое мнение. Общее состояние организма удовлетворительное, за исключением увеличенной печени, о чем я уже говорил. На левом легком рубец от очень давнего туберкулеза: детям и грудным младенцам часто случается переносить легкий туберкулез незаметно для окружающих. А если хотите узнать еще больше, доставьте мне голову, и я сделаю все, что смогу.
- Ее еще не нашли.
- Ну, значит, и не найдут.
Слова Поля подтверждали мнение Мегрэ. На набережной Орфевр бытует ряд убеждений, в конце концов ставших аксиомами. Например, что разрубленными на части неизменно оказываются проститутки самого низкого пошиба. Или что голова отыскивается реже, чем другие части тела.
- Если мне позвонят, - сказал Мегрэ, заглянув к инспекторам, - я наверху, в лаборатории.
Он медленно взобрался на самую верхотуру Дворца правосудия к Мерсу.
- Работаешь на меня? - осведомился он.
- Изучаю пробы, присланные Полем.
- Результатов еще нет?
В огромном зале работали и другие специалисты.
- У меня складывается впечатление, - Мере всегда говорил вполголоса, как в церкви, - что убитый не слишком часто выходил из дому.
- Почему?
- Я изучил грязь из-под ногтей на ногах. Могу сказать, что последнее время он носил носки из сине-зеленой шерсти. Я обнаружил также ворсинки войлока, из которого делается домашняя обувь. Отсюда я заключаю, что человек этот обычно носил войлочные туфли.
- Если это точно, Поль должен это подтвердить, потому что долгое ношение мягких туфель в конце концов деформирует ступню; по крайней мере, так без конца твердит моя жена...
Он не закончил фразы, позвонил в Институт судебной медицины, но доктора Поля там уже не было, и пришлось позвонить ему домой.
- Говорит Мегрэ... Один вопрос, доктор, в связи с замечанием Мерса. Вам не показалось, что этот человек чаще ходил в мягких туфлях, чем в ботинках?
- Поздравьте от меня Мерса. Я чуть было сам не сказал вам это недавно, но счел, что это слишком неопределенно и я рискую направить вас по ложному следу. При изучении ступней мне пришла мысль, что это, быть может, официант из кафе. У них, так же как у метрдотелей и полицейских агентов, особенно уличных постовых, ступни становятся плоскими не от ходьбы, а от долгого стояния.
- Вы говорили, что у него грязные ногти на руках.
- Верно. У метрдотеля не может быть траура под ногтями.
- У официанта из большого ресторана или богатого кафе тоже.
- Мере больше ничего не обнаружил?
- Пока нет. Благодарю, доктор. Прошло еще около часа. Мегрэ бродил по лаборатории, наклоняясь то к одному, то к другому сотруднику.
- Вас интересует, что у него под ногтями есть земля, смешанная с селитрой?
Как и Мегрэ, Мере знал, где чаще всего встречается подобная смесь - в погребах, особенно сырых.