- Сегодня утром в донесениях было что-то про графиню с итальянской фамилией, которая пыталась покончить с собой в "Георге Пятом". Я ничего не сказал вам только потому, что...
- Где это донесение?
Люка порылся в куче бумаг, громоздившейся у него на столе, и вынул оттуда листок - донесение на официальном бланке.
- Она не умерла, вот почему я...
Мегрэ прочел те несколько строк, о которых вспомнил его помощник.
- Ее смогли опросить?
- Не знаю. Кто-то из VIII округа ходил в больницу в Нейи. Я пока не знаю, была ли графиня в состоянии говорить...
Мегрэ не знал, что в эту же ночь, чуть раньше двух часов утра, графиня Пальмиери и полковник Дэвид Уорд вышли из такси перед отелем "Георг Пятый" и консьерж нисколько не удивился, увидев, что они вместе идут к нему за своими ключами.
Жюль, коридорный, дежуривший на их этаже, тоже не удивился, когда, отвечая на звонок из 332 номера, увидел полковника у графини.
- Как обычно, Жюль! - сказала графиня.
Это означало: бутылка "Крага" сорок седьмого года и непочатая, даже не открытая бутылка "Джони Уокера": полковник опасался пить виски, которое открыл не сам.
Люка ожидал выговора, но вместо этого Мегрэ изумленно посмотрел на него, словно был не в состоянии поверить, что самый давний товарищ по работе мог оказаться таким бестолковым. И от этого Люка почувствовал себя виноватым больше, чем от любого выговора.
- Идем, Лапуэнт.
По пути они столкнулись с одним мелким негодяем, которого комиссар вызвал к себе.
- Приди ко мне сегодня днем.
- Во сколько часов, шеф?
- Во сколько захочешь.
- Мне брать машину? - спросил Лапуэнт.
Машину они взяли, и Лапуэнт сел за руль.
В "Георге Пятом" портье уже имел на этот счет указания:
- Оставьте машину здесь. Я ее припаркую.
Все получили указания. Пока двое полицейских шли по "Георгу Пятому", двери тут же открывались перед ними, и они мгновенно оказались в 347-м номере, где уже находился директор, предупрежденный по телефону.
Мегрэ не часто выпадал случай работать в "Георге Пятом", но все же его вызывали в этот отель два или три раза, так что он был знаком с месье Жилем и теперь пожал ему руку. Доктор Фрер ждал в гостиной возле столика на одной ножке, куда поставил свой черный чемоданчик. Это был хороший человек, очень спокойный, лечивший влиятельных людей и знавший почти столько же их тайн, сколько сам Мегрэ. Только он вырос в другом мире, куда полицейским редко случалось входить.
- Он мертв?
Врач кивнул.
- Когда примерно умер?
- Точное время позволит установить только вскрытие, если будет приказ его провести - а я предполагаю, что такой приказ будет.
- Это не несчастный случай?
- Подойдите посмотреть...
Мегрэ так же, как месье Жиль, не оценил по достоинству то зрелище, которое представляло собой голое тело в ванне.
- Я его не двигал, потому что с медицинской точки зрения это было бесполезно. На первый взгляд это похоже на один из тех несчастных случаев, которые происходят в ванных чаще, чем принято считать. Человек поскользнулся, голова ударилась о край, и...
- Я знаю... Только от этого не остаются следы на плечах. Вы это хотите сказать?
Мегрэ тоже заметил два более темных, чем кожа рядом, пятна, похожих на кровоподтеки, на плечах мертвеца.
- Вы думаете, ему помогли умереть, да?
- Не знаю... Я бы предпочел, чтобы этот вопрос решил судебно-медицинский эксперт...
- Когда вы в последний раз видели полковника живым?
- Примерно неделю назад, когда приходил сделать укол графине.
Месье Жиль нахмурился. Может быть, он хотел избежать разговора об этой женщине?
- Графине с итальянской фамилией?
- Графине Пальмиери.
- Той, которая этой ночью пыталась покончить с собой?
- По правде говоря, я не уверен, что она пыталась всерьез. Что она проглотила много фенобарбитала, это точно. Но я знаю, что она постоянно принимает его по вечерам. Она приняла большую дозу, но сомневаюсь, что проглотила так много, чтобы это могло привести к смерти.
- Имитация самоубийства?
- Этот вопрос я как раз задаю себе...
Оба, и доктор, и Мегрэ, часто имели дело с женщинами - и почти всегда это были красивые женщины, которые из-за ссоры, разочарования или любовной истории принимали столько снотворного, чтобы оно вызвало симптомы отравления, но не поставило под угрозу жизнь.
- Вы говорите, что полковник был у графини, когда вы делали ей укол?
- Я делал ей эти уколы два раза в неделю, когда она жила в Париже. Витамины В и С. Ничего серьезного у нее не было. Переутомление... Понимаете?
- А полковник?..
Месье Жиль предпочел ответить на этот вопрос сам:
- Полковник и графиня были в очень близких отношениях... Но жили в разных номерах, и я всегда спрашивал себя отчего, потому что...
- Он был ее любовником?
- Это была признанная, можно сказать, узаконенная обществом близость.
Еще два года назад, если я не ошибаюсь, полковник потребовал у жены развод, и в их кругу ожидали, что, став свободным, он сразу женится на графине.
Мегрэ чуть не спросил с притворной наивностью: "В каком кругу?"
Зачем спрашивать? Тут зазвонил телефон, и Лапуэнт взглянул на шефа, чтобы понять, что делать. Было заметно, что обстановка отеля произвела впечатление на молодого инспектора.
- Ответь...
- Алло? Что? Да, он здесь... Да, это я...
- Кто это? - спросил Мегрэ.
- Люка. Он хотел бы сказать пару слов.
- Алло, Люка...
Для того чтобы исправить свою утреннюю ошибку, Люка созвонился с американской больницей в Нейи.
- Простите меня, шеф. Я же никогда не прощу себе этого! Она не вернулась в отель?
Графиня Пальмиери только что вышла из своей палаты, где ее оставили одну, и сбежала из больницы. Никто даже не подумал помещать ей сделать это.
Глава 2
В которой продолжается рассказ о людях, чьи имена все время появляются в газетах - и не в рубрике "Происшествия"
Примерно в этот момент произошел случай, сам по себе незначительный, но который тем не менее, должно быть, влиял на настроение Мегрэ в течение всего этого расследования. Осознавал это Лапуэнт или комиссар приписал ему то, чего не было?
Уже немного раньше, когда месье Жиль заговорил о круге, к которому принадлежали графиня Пальмиери и полковник Уорд, комиссар едва не спросил: "Какой это круг?"
Это напомнило ему о том, что он пережил однажды, когда только начинал служить в полиции. Ему было примерно столько же лет, сколько теперь Лапуэнту, и его послали провести простую проверку данных в тот самый квартал, где он находился теперь, куда-то между площадью Этуаль и Сеной, название улицы он уже не помнил.
Это еще было время особняков, "усадеб", как их иначе называли. У молодого Мегрэ было чувство, что он попал в другой мир. Больше всего его поразило то, какой полной была тишина, как далеко был этот мир от толпы и оглушительного рева городского транспорта. Здесь были слышны только пение птиц и ритмичный стук копыт, когда лошади несли на себе в Булонский лес всадниц и всадников в светло-зеленой одежде.
Даже служебные постройки здесь выглядели так, словно хранили какую-то тайну. Во дворах шоферы начищали до блеска машины, а иногда на крыльце или у окна можно было увидеть камердинера в полосатом жилете или дворецкого в белом галстуке.
О жизни "господ", почти всегда носивших известные имена - имена, которые по утрам люди читали в "Фигаро" или "Галуа", тогдашний инспектор Мегрэ почти ничего не знал, и когда он звонил у одного из этих величественных подъездов, в горле у него стоял комок.
Сегодня в 347-м номере он, конечно, больше не был тем давнишним новичком. Да и большинство особняков исчезли, и многие еще недавно тихие улицы стали торговыми.