- Нет... Да...
Пока что он понял только одно: старая дама уехала из дома тайком, без ведома семьи.
- Могу побожиться: знай они, что я здесь...
- Простите, а где вы живете?
- Ну конечно в Орсене!
Таким тоном могла бы сказать королева Франции:
"Ну конечно в Версале!"
Разве не всем было известно, что Бернадетта Аморель - фирма "Аморель и Кампуа" - жила в Орсене, деревушке на берегу Сены, между Корбейем и лесом Фонтенбло?
- Что вы на меня смотрите как на помешанную? - продолжала старая дама. Конечно, они постараются вам это внушить. Но вы не верьте им.
- Простите, сударыня, могу ли я позволить себе спросить: сколько вам лет?
- Можете, молодой человек. Седьмого сентября мне стукнет восемьдесят два. Но у меня еще ни одного вставного зуба, если это вас интересует. И вполне возможно, что я еще успею кое-кого похоронить. В особенности я была бы счастлива похоронить своего зятя...
- Не хотите ли чего-нибудь выпить?
- Стакан холодной воды, если у вас найдется. Он сам подал ей стакан.
- В котором часу вы выехали из Орсена?
- В половине двенадцатого. Как только они уехали... Я предупредила Франсуа. Франсуа служит у нас помощником садовника. Он славный малый. Я помогала его матери при родах, когда он появился на свет. Никто в доме и не подозревает, что он умеет водить автомобиль... Однажды ночью, когда мне не спалось - надо вам сказать, комиссар, что я никогда не сплю, - я заметила, как он при лунном свете пытается завести наш старенький "Рено"... Это вас интересует?
- Очень.
- Такие-то пустяки!.. Старая машина стояла уже не в гараже, а в конюшне. Это лимузин, который остался еще от моего мужа. С тех пор, как он умер, прошло уже двадцать лет, так что можете судить сами... Так вот, этот парнишка - не знаю, как ему удалось, - сумел починить машину и ночью разъезжал на ней по дорогам.
- Это он вас сюда привез?
- Да. Он ждет меня у дома.
- Вы не завтракали?
- Я ем только тогда, когда у меня есть свободное время. Терпеть не могу людей, которым вечно хочется есть.
При этом она невольно окинула укоризненным взглядом толстый живот комиссара.
- Вот видите, как вы потеете. Но это ваше дело... Мой муж тоже хотел все делать по-своему, и его давно нет в живых... Ведь вы уже два года на пенсии, не так ли?
- Да, скоро будет два года.
- Значит, вы скучаете. И, стало быть, согласитесь сделать то, что я вам предложу. В пять часов здесь останавливается поезд, идущий на Орлеан, и я могла бы по дороге подбросить вас на вокзал. Конечно, самое простое - отвезти вас на машине прямо в Орсен, но вас там сразу заметят, и все дело будет загублено.
- Простите, сударыня, но...
- Так и знала, что вы заупрямитесь. Но послушайте меня! Мне просто необходимо, чтобы вы провели несколько дней в Орсене... Пятьдесят тысяч, если справитесь с делом. А если не получится - пусть будет десять тысяч плюс издержки.
Она открыла сумку и стала перебирать приготовленные банкноты.
- В Орсене есть гостиница. Вы не рискуете ошибиться, другой у нас нет. Она называется "Ангел". Вам там будет ужасно неудобно, потому что бедная Жанна полусумасшедшая. Ее я тоже знала совсем маленькой. Быть может, сначала она не захочет вас принять, но вы сумеете с ней поладить, я в этом не сомневаюсь. Она будет довольна, если вы заведете с ней разговор о болезнях. Она убеждена, что у нее есть все до одной!
Г-жа Мегрэ принесла поднос с кофе, но старая дама, не оценив ее любезности, только фыркнула:
- Что это значит? Кто вам велел приносить кофе? Унесите.
Она приняла ее за служанку, так же как поначалу приняла Мегрэ за садовника.
- Я могла бы порассказать вам кучу всякой всячины, по я о вас много слышала и понимаю, что у вас самого хватит ума во всем разобраться. Советую вам только одно: не давайте моему зятю обвести вас вокруг пальца. Он может опутать любого. Весьма любезен - другого такого любезного человека не найдешь, любезен до тошноты. Но в тот день, когда ему отрубят голову...
- Простите, сударыня...
- Вы слишком много извиняетесь, Мегрэ. У меня была внучка, единственная внучка - дочь этого проклятого Малика! Малик - фамилия моего зятя. Это вы тоже должны знать. Шарль Малик... Моей внучке, Моните, на будущей неделе исполнилось бы восемнадцать...
- Вы хотите сказать, что она умерла?
- Ровно неделю назад. Позавчера мы ее похоронили. Ее тело прибило к нижнему шлюзу... А раз Бернадетта Аморель говорит вам, что это не несчастный случай, вы должны ей верить. Монита плавала как рыба. Кое-кто попытается вас убедить, что она была неосторожна, любила купаться в одиночестве в шесть утра, а иногда даже ночью. И все-таки утонуть она не могла! А если они будут твердить, что она, быть может, хотела покончить с собой, скажите им, что они лгут.
Внезапно, без всякого перехода, комедия превратилась в трагедию, но странно: старая дама не плакала. Ее удивительно черные глаза даже не увлажнились. Вся ее сухая нервная натура дышала прежней жизненной силон, в которой, несмотря на драматизм ситуации, было что-то комическое.
Она шла напролом, уверенная в своей правоте, не считаясь ни с чем. Теперь она, по-видимому, ни на мину ту не сомневалась, что уже завоевала Мегрэ: иначе и не может быть, раз ей этого захотелось.
Она тайком удрала из дома в невероятном автомобиле, с парнишкой, который едва умел водить машину. Так она пересекла всю Бос <Бос - в дореволюционной Франции область к юго-востоку от Парижа с центром в городе Шартр (теперешний департамент Эр и Луар).>, не позавтракав, в самое жаркое время дня. Теперь она нетерпеливо посматривала на часы, которые по-старомодному носила на цепочке, как медальон.
- Если у вас есть ко мне какие-нибудь вопросы, задавайте побыстрее, заявила она, уже готовая подняться.
- Как я понял, вы не любите своего зятя?
- Ненавижу.
- Ваша дочь тоже его ненавидит? Она несчастлива в браке?
- Этого я не знаю и знать не хочу!
- Вы не ладите с дочерью?
- Предпочитаю не обращать на нее внимания. Она такая бесхарактерная, такая безвольная...
- Вы сказали, что неделю назад, то есть в прошлый вторник, ваша внучка утонула в Сене.
- Ничего подобного я не говорила. Нужно повнимательней слушать... Мониту нашли мертвой в Сене, у нижнего шлюза.
- Однако никаких телесных повреждений обнаружено не было, и врач выдал разрешение на предание земле.
Она лишь окинула его высокомерно-презрительным взглядом, в котором промелькнула тень жалости.
- Как я понимаю, только вы одна подозреваете, что смерть девушки могла быть насильственной? На этот раз она не выдержала:
- Послушайте, комиссар! У вас репутация самого умного полицейского во Франции. По крайней мере самого удачливого. Одевайтесь! Сложите вещи в чемодан! Через полчаса я высажу вас на вокзале в Обрэ. В семь часов вечера вы будете уже в гостинице "Ангел". Нам лучше сделать вид, что мы незнакомы. Каждый день, в полдень, Франсуа будет заходить в "Ангел", чтобы выпить там аперитив. Вообще-то он не пьет, но я ему прикажу. Таким образом мы сможем общаться, так что им и в голову ничего не придет.
Она направилась в сад, несмотря на жару, видимо решив прогуляться в ожидании Мегрэ.
- Поторапливайтесь! - бросила она комиссару. Затем, повернувшись к нему, добавила:
- Будьте любезны, дайте чего-нибудь попить Франсуа. Он, наверное, сидит в машине. Можно вина, разбавленного водой. Только не давайте чистого. Ведь ему еще нужно отвезти меня домой, а он не привык к вину.
Г-жа Мегрэ, которая, должно быть, все слышала, ждала мужа у двери в переднюю.
- Что ты собираешься делать, Мегрэ? - спросила она, когда ее муж направился к лестнице, перила которой были украшены медными шариками.
В доме было прохладно, приятно пахло мастикой, свежим сеном, дозревающими фруктами и вкусным домашним обедом. Мегрэ снова, спустя пятьдесят лет, вдыхал запахи, так напоминавшие ему раннее детство, дом родителей.