— Ты знаешь, где они поженились?
— На Капри.
— Сколько лет было графу?
— В год свадьбы ему исполнилось шестьдесят пять. Их семейная жизнь продолжалась неполных три года. Граф купил «Оазу», как только они приехали из Италии.
В бумагах было всего понемногу: пожелтевшие счета,
паспорта с бесчисленными визами, входные билеты в казино Ниццы и Канн. И кроме того, пачка писем, которые Лапуэнт еще не успел просмотреть. У их автора был острый почерк, он предпочитал готический шрифт и подписывался: «Ганс».
— Ты знаешь ее девичью фамилию?
— Мадлен Лаланд. Решилась в Ла Рош-сюр-Йон в Вандее. Одно время была статисткой в «Казино де Пари».
Лапуэнт считал свое теперешнее занятие чуть ли не настоящим наказанием.
— Ничего нового? — спросил он, помолчав.
Конечно, он имел в виду Арлетту.
— Жанвье раскручивает этот клубок. Да и я немного.
— Патрон пойдет в «Пикрат»?
Мегрэ кивнул. В своем кабинете он застал инспектора, который отвечал по телефону и принимал людей, явившихся но поводу установления личности «звезды» стриптиза.
— До сих пор ничего важного. Одну старую даму я отправил в Институт судебной экспертизы. Она, увидев фотографию трупа, была полностью уверена, что это ее дочь. Но работник морга знает ее давно. Она — психопатка, уже лет десять осматривает тела всех женщин, которые к ним поступают.
На сей раз синоптики не ошиблись с прогнозом: Мегрэ сразу почувствовал, что похолодало, и поднял воротник пальто. До Монмартра он добрался быстро. Было чуть больше одиннадцати, и ночная жизнь еще не началась. Люди сидели в кино и театрах, в ресторанах только зажигали огни. В дверях еще не стояли швейцары в ливреях с галунами.
Он зашел в кафе на углу улицы де Дуэ, где уже бывал несколько раз и где его знали. Хозяин, бывший по своей натуре типичной совой, только приступал к работе. Днем бар обслуживала его жена и официант, а он сменял их; вечером.
— Чем могу служить мсье комиссар?
Мегрэ увидел человечка, которого хозяин показал ему глазами. Это был, без сомнения, Кузнечик. Он стоял у стойки, не намного возвышаясь над ней, и потягивал мятный ликер с содовой. Он тоже узнал комиссара, но делал вид, что погружен в изучение расписания заездов лошадей, отпечатанного в газете, и ставил там значки карандашом.
Его можно было принять за жокея, так как он имел соответствующие наезднику фигуру и вес. Но вблизи вид у него был пренеприятный: при детском росте — сморщенное серое лицо без всякого выражения, только глаза, живые и беспокойные, замечали все вокруг. Затаившийся в засадке зверек!
В своем строгом костюме он выглядел, как мальчик, идущий к первому причастию.
— Вы были здесь вчера около четырех утра? — спросил Мегрэ хозяина, заказав кальвадос.
— Как всегда. Я понял, в чем дело, мсье. Я видел ее. Читаю газеты.
С этими людьми все было просто. Несколько музыкантов пили кофе со сливками перед началом работы. Увидел он и двух или грех авантюр истов, с которыми уже сталкивался и которые сейчас старались выглядеть как можно более невинно.
— Как она себя вела?
— Как всегда в это время.
— Приходила каждую ночь?
— Нет. Только когда чувствовав, что еще не добрала, Пила рюмку-другую чего-нибудь покрепче перед сном и никогда не засиживалась.
— А прошлой ночью?
— Была изрядно пьяна, но молчала. Ни с кем не заговаривала. Только со мной, когда делала заказ.
Здесь не было седого мужчины, средних лег, низкорослого крепыша?
Мегрэ не сообщил журналистам об Оскаре, и в газетах о нем тоже ничего не упоминалось. Комиссар называл его имя только Фреду, а тот, в свою очередь, мог сообщить содержание их беседы Кузнечику…
— Никого похожего не было, — ответил хозяин. Как показалось Мегрэ. слишком уж уверенно.
— А вы знаете Оскара?
— На Монмартре много Оскаров. Но никого похожего на интересующего вас я не знаю.
Мегрэ подвинулся и оказался рядом с Кузнечиком.
— Не хочешь ничего сказать?
— Ничего не знаю, мсье комиссар.
— Вчера целую ночь простоял на дверях «Пикрата»?
— Почти Может, раз или два сбегал на улицу Пигаль, чтобы раздать проспекты. Был и здесь. Покупал сигареты для одного американца.
— Не знаешь Оскара?
— Никогда о нем не слышал.
Этот тип принадлежал к породе людей, никогда не пасующих перед полицией. Он намеренно говорил с деревенским акцентом, изображая из себя этакого гавроша, что весьма забавляло посетителей.