Меня только удивило, что она придумала себе это кукольное имя — Арлетта — и что в паспорте значится — Жанна Лёлё. Я хорошо знаю семью Лёлё.
Комиссар слушал, глядя на круговерть мокрого снега за окном.
— Я показала фотографию трем очень уважаемым у нас в городке людям, которые хорошо знали Анн-Мари, и все они со мной согласились: это дочь моего брата.
— А ваш брат жив?
— Он умер, когда ребенку было два года. Погиб в железнодорожной катастрофе. Может, вы помните, была страшная катастрофа в Руане. Я говорила ему…
— Жена вашего брата все еще живет в Лизьё?
— Да, и никогда не выезжала оттуда. Но, как я уже говорила, мы совсем не общаемся. Это долго рассказывать. Существуют люди, с которыми просто невозможно найти общий язык. А остальное, как мне кажется, не важно.
— Не важно, — согласился комиссар и спросил. — Но я прошу вас говорить о деле, мадам. Как фамилия вашего брата?
— Трошен. Гастон Трошен. Это известная семья, может быть, самая знатная в Лизьё. И один из самых старинных родов. Вы знаете наш городок?
— К сожалению нет, мадам. Был там только один раз, проездом.
— Но, наверное, вы заметили памятник генералу Трошену? Так это наш прадед. А по дороге в Кань, по правой стороне, виден замок. Это — наше родовое гнездо. К сожалению, оно уже нам не принадлежит. Какой-то богатый выскочка купил его после войны девятьсот четырнадцатого года. Мой брат занимал хорошее положение в обществе.
— Простите мне мое любопытство, чем он занимался?
— Работал в инспекции вод и лесов. Что касается его жены, то она — дочь скобяного торговца, достаточно богатого. Получила в наследство несколько домов и две фермы. Когда брат был жив, только благодаря ему для них были открыты двери всех домов в Лизьё. Но после его смерти золовку перестали принимать в обществе. Теперь она одиноко живет в своем большом доме.
— Вы допускаете, что и мадам Трошен видела фотографию?
— Скорее всего. Снимок был напечатан на первой странице нашей местной газеты, а ее все получают.
— А вы не удивлены, мадам, что она не сообщила нам о дочери?
— Нет, мсье комиссар. И не сообщит. Могу присягнуть, что даже если бы ей показали тело, то она клялась бы и божилась, что это не ее дочь. Уже четыре года от Анн-Мари нет известий, но моя дорогая золовка будет горевать не из-за смерти единственной доченьки, а из-за того, что скажут люди.
— Известно ли вам, при каких обстоятельствах девушка ушла из дома?
— Могу сказать только одно: с такой, как моя золовка, никто не смог бы жить под одной крышей. Но это другой разговор. Не знаю, в кого пошла девочка? Уж только не в моего брата, это вам каждый скажет. Когда ей было пятнадцать лет, из монастыря ее выгнали, и, прогуливаясь по городку вечерами, я частенько встречала ее в обнимку с мужчинами, даже с женатыми. Золовка стала запирать Анн-Мари в ее комнате, но ведь это не выход! Эти методы воспитания бесили девчонку еще больше. Ходили слухи, что однажды она босиком выскочила в окно и в таком виде бежала по улице.
— У Анн-Мари есть особые приметы по которым Вы смогли бы опознать тело?
— Да, мсье комиссар.
— Какие?
— К сожалению, у меня нет детей. Когда девочка была совсем маленькая, мы с золовкой еще поддерживали добрые отношения, и я помогала ей пеленать малышку и прекрасно помню родинку на левой пятке. Такая маленькая красная капелька.
Мегрэ поднял трубку и попросил телефонистку соединить его с моргом Института судебной экспертизы:
— Алло, это Уголовная полиция, Мегрэ. Осмотрите левую стопу молодой женщины, которую привезли вчера… Да… Я у аппарата…
Тетка Анн-Мари была совершенно спокойна как человек, никогда не сомневающийся в своих словах и поступках. Она держалась очень прямо, пальцы неподвижно лежали на серебряном замочке сумки. Наверно, с таким же суровым и неприступным лицом она сидела на церковной скамье во время мессы.
— Алло? Да… Это все… Спасибо. К вам придут опознать труп.
Положив трубку, комиссар спросил даму из Лизьё:
— Это вас не шокирует, мадам?
— Я выполняю свой долг, — отрезала она
Мегрэ не мог больше заставлять Лоньона томиться в приемной, но нужно было отвезти женщину в морг. Он заглянул в соседнюю комнату:
— Люка, ты свободен?
— Заканчиваю рапорт об ограблении на Жавель.
— Слушай, проводи мадам в Институт судебной экспертизы!
Тетушка была выше бригадира, и, когда они шли по коридору, то казалось, что она ведет Люка за собой на поводке, как собачку.