— Найдите мне какой-нибудь конверт, — сказал комиссар.
И сразу же на лице глупца Лоньона появилась дрожащая гадливая усмешка. Наверное, он подумал, что комиссар заберет фотографии и будет, закрывшись у себя в кабинете, возбуждать свое воображение.
Жанвье начал тщательный осмотр соседней комнаты, и мысль, которая уже появлялась, не отпускала их: огромная разница между атмосферой ее жилица и содержанием фотографий, между ее образом жизни и состоянием квартиры.
В стенном шкафу был спрятан примус, две чистые кастрюли, тарелки, столовые приборы, чашки. Это говорило о том, что она часто сама готовила. Между рамами окна, выходящего во двор, лежали яйца, масло, сельдерей и две котлеты.
Другой шкафчик был полон щеточек, баночек традиционный набор спокойной опытной хозяйки, которая заботится о своей квартире и постоянно держит ее в порядке.
Они напрасно искали писем, каких-либо документов. На полках лежало несколько иллюстрированных журналов, но совсем не было книг, за исключением кулинарной и франко-английского словаря. Никаких фотографий родных и подружек, никаких сентиментальных сувениров, которые можно найти почти в каждом доме.
Зато была целая коллекция туфель, почти не ношенных, на фантастически высоких каблуках. Видимо, Арлетта питала страсть к такой обуви, но ноги имела слишком нежные, чтобы их носить.
В сумочке — пудреница, ключи, губная помада, паспорт, носовой платок. Паспорт Мегрэ положил в карман. Ему стало не по себе в этих двух жарко натопленных комнатках. Он обратился к Жанвье:
— Подожди прокурора, а я сейчас вернусь. Да, скоро приедут эксперты.
Так как конверта не нашли, он сунул фотографии в карман пальто, улыбнулся Лоньону, которого коллеги прозвали Растяпой, и повернул к выходу.
В этом доме им предстояло долго работать. Нужно было опросить всех жильцов, а среди них и толстую женщину в бигуди, которая, наверное, интересуется жизнью соседей и, может, видела убийцу, когда он шел наверх либо возвращался обратно.
По дороге Мегрэ зашел в привратницкую, попросил у мадам Буэ разрешения воспользоваться телефоном, который стоял у кровати под фотографией ее мужа в полицейском мундире.
— Люка уже вернулся? — спросил он, дозвонившись до Уголовной полиции.
И он продиктовал данные из паспорта Арлетты дежурному инспектору.
— Свяжись с Муленом. Нужно установить, есть ли родственники, или люди, которые ее знали. Если родные живы, нужно их уведомить. Наверное, захотят забрать тело.
Он шел по тротуару поднимающейся в гору улицы Пигаль, когда услышал шум автомобиля. Это приехал прокурор. Сейчас примчатся эксперты. Мегрэ предпочитал, чтобы два десятка человек топтались в двух маленьких комнатках, откуда еще не убран труп, в его отсутствии.
Налево была пекарня, направо — винный магазин с желтой вывеской. Ночью кабаре «Пикрат» было хорошо заметно из-за своей яркой неоновой вывески. Днем наоборот можно пройти мимо, не догадываясь о существовании этого заведения.
С улицы были видны только дверь, витрина и понуро висящие там фотографии. В такую погоду они производили двусмысленное впечатление.
Минул еще только полдень и Мегрэ удивили открытые двери. В центре зала горела одна лампа, и какая-то женщина подметала между столиками.
— Я могу видеть хозяина? — спросил Мегрэ.
Она, держа в руках щетку, спокойно посмотрела на него и произнесла:
— По какому вы делу?
Я хотел бы с ним поговорить.
— Он спит. А я — его жена.
Ей было лет пятьдесят, а может, и побольше. Полная, но подвижная женщина с красивыми карими глазами на одутловатом лице.
— Комиссар Мегрэ из Уголовной полиции.
Она не выразила беспокойства.
— Прошу садиться.
Внутри царил полумрак, а красные стены казались черными. Только бутылки в баре, расположенном у самого входа, блестели, отражая дневной свет.
Зал был продолговатый, с низким потолком. Узкая эстрада для оркестра, пианино, аккордеон в чехле, а вокруг площадки для танцев располагались на расстоянии полутора метров друг от друга перегородки, отделяющие нечто вроде лож или отдельных кабинетиков, где посетители могли чувствовать себя в уединении.
— Я должна разбудить Фреда?
Она была в тапочках и сером халате, надетом на поношенное платье, еще не умывалась и не причесывалась.
— Ночью вы тоже здесь бываете?