Он улыбнулся своей невыносимо доброжелательной улыбкой; его иезуитская физиономия не выражала ничего.
— Посетите своего клиента? Ведь, в конце концов, к вам обратился молодой Мора, и он…
— Не знаю.
Мегрэ был в бешенстве. Теперь его интересовал уже не Жан Мора с его треволнениями, но Мора-отец, Маленький Джон, а также дом на Сто шестьдесят девятой улице, некая кафешантанная программка и, наконец, старый итальянец по имени Анджелино Джакоми, которого, когда он переходил через дорогу, задавили, как собаку.
Конечно, он пойдет в «Сент-Рейджи», потому что не может поступить иначе. Несомненно, там ему опять скажут, что в его услугах не нуждаются, предложат чек и билет до Франции.
Разумнее всего было бы вернуться так же, как он приехал, и до конца дней своих остерегаться всех молодых людей и всех д'Окелюсов, вместе взятых.
— Я подвезу вас туда?
— Куда?
— К «Сент-Рейджи».
— Пожалуйста.
— Может, увидимся сегодня вечером? Думаю, что смогу пообедать с вами. Если вы мне звякнете, заеду за вами в гостиницу или куда скажете. Сегодня в моем распоряжении все машины нашего начальства. Может, выпьем за ваш отъезд?
Но глаза его говорили «нет». Он так хорошо понимал Мегрэ! И все же считал своим долгом защищаться от любых переживаний с помощью шуточек.
— Желаю удачи!
Теперь предстояло самое тяжелое, самое неприятное. Мегрэ мог бы предсказать чуть ли не в подробностях, как все будет. Никаких неожиданностей, ничего интересного, но он чувствовал, что не имеет права от этого уйти.
Как и по приезде в Нью-Йорк, он обратился в регистратуру…
— Соедините меня, пожалуйста, с мистером Джоном Мора.
Служащий регистратуры был уже в курсе, судя по тому, как невозмутимо он сказал в трубку:
— Мистер Мак-Джилл? Здесь спрашивают мистера Джона Мора… Думаю, что да. Сейчас спрошу… Ваша фамилия, сэр?
Комиссар назвал себя.
— Да, он…
Понятно. Его проводят. Итак, Мак-Джилл тотчас же понял, что это он. Рассыльный снова проводил его. Он узнал этаж, коридор, номер.
— Войдите!
И Мак-Джилл, улыбающийся без всякой задней мысли, Мак-Джилл, у которого, казалось, гора с плеч свалилась, пошел к нему навстречу и протянул руку, словно не помня, что накануне Мегрэ не принял ее.
Так как Мегрэ снова не подал руки, он беззлобно воскликнул:
— Все еще сердитесь, дорогой комиссар?
Ну-ну! Раньше он говорил «господин комиссар», и эта фамильярность, вероятно, возникла не без, причины.
— Вот видите, мы с патроном были правы, а вы ошибались. Но к делу! Поздравляю вас — полиция работает недурно. Ведь вы тут же узнали о возвращении блудного сына.
Он открыл дверь в соседнюю комнату. Там вместе с отцом сидел Жан Мора. Он увидел комиссара и покраснел.
— Ваш друг Мегрэ, — объявил Мак-Джилл, — хочет с вами поговорить. Вы не против, патрон?
Маленький Джон тоже вышел в кабинет, но ограничился тем, что только кивнул комиссару. А молодой человек подошел к Мегрэ и пожал ему руку; вид у него был сконфуженный, ему явно было неловко.
— Простите меня, — глядя в сторону, пролепетал он.
Мак-Джилл держался по-прежнему непринужденно и весело, а Маленький Джон, напротив, выглядел озабоченным и усталым. Должно быть, он не спал всю ночь. У него был блуждающий взгляд, и, чтобы подбодриться, ему пришлось закурить одну из тех толстых сигар, которые изготовлялись специально для него и были украшены его вензелем. Когда он зажигал спичку, рука его чуть дрожала, Должно быть, он тоже хотел, чтобы эта неизбежная комедия поскорее кончилась.
— За что вы просите прощения? — спросил Мегрэ, прекрасно понимая, что этого вопроса ждут.
— За то, что я так подло бросил вас. Знаете, среди журналистов, которые поднялись на борт, оказался один парень, с которым, я познакомился в прошлом году. У него в кармане была бутылка виски, и он во что бы то ни стало решил отпраздновать мой приезд.
Мегрэ не спросил его, где именно они встретились и пили, так как знал, что все это — выдумка чистой воды, подсказанная молодому человеку Маленьким Джоном или Мак-Джиллом.
Скорее всего, Мак-Джиллом, у которого в продолжение рассказа его ученика вид был чересчур уж равнодушный, чересчур отсутствующий, словно у профессора, старающегося не подсказывать любимому студенту.
— С ним в такси были его подружки.
Как это не похоже на правду — журналист, приехавший по долгу службы в десять утра с дамами! Они даже не дали себе труда придумать что-нибудь более правдоподобное! Чтобы отделаться от него, они сплели эту историю, не заботясь о том, поверит он или нет. Да и зачем? Разве он здесь теперь не лишний?
Любопытно: Жан Мора выглядел совсем не таким усталым, как его отец. Похоже, он отлично выспался и казался скорее сконфуженным, чем взволнованным.
— Я, конечно, должен был предупредить вас. Я искал вас на палубе.
— Нет!
Зачем Мегрэ это сказал?
— Да, правда, я вас не искал. Я слишком долго был серьезным во время плавания. До последней ночи я не осмеливался пить при вас. Помните? Я даже не извинился тогда перед вами.
Как и накануне, Маленький Джон расположился у окна, привычным жестом приоткрыв занавеску.
Мак-Джилл ходил по комнате с таким видом, словно беседа не больно-то его интересует, и даже позволил себе затеять какой-то банальный телефонный разговор.
— Что было потом, не помню, — закончил Жан Мора. — В первый раз в жизни я был вдребезги пьян. Мы заезжали в уйму разных мест и пили с уймой людей, которых я теперь не узнал бы.
— В «Данки-баре»? — спросил Мегрэ, с иронией глядя на Мак-Джилла.
— Не помню… Очень может быть… Мы поехали на party[8] к знакомым этого моего приятеля…
— За город?
На этот раз молодой человек бросил быстрый взгляд на секретаря, но, так как тот стоял к нему спиной, Жану пришлось отвечать по собственному разумению.
— Да… — сказал он. — За город… Мы ездили туда на машине.
— И вернулись только вчера вечером?
— Да.
— Вас привезли?
— Да. Нет… Я хочу сказать, привезли в город.
— А не в гостиницу?
Снова взгляд, брошенный на Мак-Джилла.
— Нет. Не в гостиницу… Я сам так захотел: мне было стыдно.
— Полагаю, вы больше не нуждаетесь в моих услугах?
На этот раз в поисках поддержки Мора оглянулся на отца, и странно было видеть, что Маленький Джон, человек столь энергичный, не принимает участия в этой сцене, словно все это его не касается. А ведь речь шла о его сыне, которому он писал такие нежные письма, что их можно было принять за любовные!
— У меня был долгий разговор с отцом…
— И с господином Мак-Джиллом?
Жан не ответил ни «да», ни «нет». Чуть было не стал отпираться, но раздумал и снова понес свое:
— Мне очень неудобно, что я заставил вас из-за своих детских страхов совершить такое путешествие. Представляю себе, как вы были обеспокоены… И не знаю, простите ли вы меня когда-нибудь за то, что я бросил вас и не давал о себе знать.
Он, казалось, тоже был удивлен поведением своего отца, которого взглядом просил о помощи.
Но Мак-Джилл снова взял все в свои руки.
— Патрон, вам не кажется, что настало время уладить наши дела с комиссаром?
Тут Маленький Джон обернулся, мизинцем стряхнул пепел с сигары и подошел к столу красного дерева.
— Полагаю, — заговорил он, — что уладить их будет нетрудно. Прошу прощения, господин комиссар, что встретил вас не слишком любезно. Я благодарен вам за то, что вы были так заботливы по отношению к моему сыну. Прошу вас попросту принять от меня чек, который вам вручит мой секретарь и который будет лишь ничтожным возмещением за все те неприятности, что мы с сыном причинили вам.