Матрац был взрезан по всей длине, часть волоса вытащена.
Здесь, как и в первой комнате, валялись бутылки, остатки пищи, посредине стоял ночной горшок с испражнениями.
- Она жила одна? - спросил Мегрэ, оборачиваясь к привратнице.
Та, поджав губы, кивнула.
- К ней часто приходили?
- Если бы к ней приходили, она, наверно, убрала бы всю эту грязь.
И, словно оправдываясь, добавила:
- Я сюда уже года три не входила.
- Она вас не впускала?
- Да мне и не хотелось.
- У нее не было служанки или приходящей прислуги?
- Никого. Появлялась изредка только подружка, такая же чокнутая.
- Вы ее знаете?
- Как зовут - не знаю, а так вижу иногда в квартале. Она еще не дошла до ручки. Во всяком случае, когда я видела ее в последний раз, но это было давненько.
- Вы знали, что ваша жиличка наркоманка?
- Знала, что она тронутая.
- Вы уже служили здесь, когда она сняла квартиру?
- Будь я здесь, она не получила бы ее. Мы с мужем переехали сюда три года назад, а она в доме уже лет восемь. Я все перепробовала, чтобы выселить ее.
- Она действительно графиня?
- Говорят. Во всяком случае, замужем была за графом, а вот до этого наверняка представляла собой не Бог весть что.
- У нее были деньги?
- Наверно. Умерла-то ведь она не от голода.
- Не заметили, к ней никто не поднимался?
- Когда?
- Сегодня ночью или утром.
- Нет. Подружка ее не приходила, молодой человек тоже.
- Что за молодой человек?
- Вежливый, болезненного вида юноша, который заходил к ней и называл тетей.
- Как зовут, не знаете?
- Никогда не интересовалась. А вообще дом спокойный. Жильцы второго этажа - редкие гости в Париже; на третьем-генерал в отставке. Видите, какой дом. А эта такая грязнуля, что я затыкала нос, проходя мимо ее квартиры.
- Она когда-нибудь вызывала врача?
- Вызывала, и чуть ли не дважды в неделю. Напьется вина или еще чего, не знаю, и начинает умирать. Вот и звонила врачу. Но тот не торопился приходить - не впервой.
- Врач из вашего квартала?
- Да, доктор Блок, живет через три дома отсюда.
- Обнаружив труп, вы позвонили ему?
- Нет. Не мое это дело. Я сообщила в полицию. Пришел инспектор, потом вы.
- Жанвье, свяжись с доктором Блоком. Попроси его прийти, и побыстрее.
Жанвье стал искать телефон; он оказался в маленькой комнатушке на полу, среди старых журналов и растрепанных книг.
- В здание можно пройти незамеченным?
- Как везде, - с ехидцей парировала привратница. - Свое дело я знаю не хуже других, и даже лучше многих: на лестнице ни пылинки не найдете.
- В доме только одна лестница?
- Есть черный ход, но им почти не пользуются. В любом случае надо проходить мимо привратницкой.
- Вы там постоянно?
- Да, разве что пробегусь по магазинам: привратницы тоже едят.
- Когда вы уходите за продуктами?
- Утром, в половине девятого, после того как разнесу почту.
- Графиня получала письма?
- Только рекламные проспекты. От коммерсантов, которых соблазняло ее имя в справочнике,- как же, графиня!
- Вы знаете, господина Оскара?
- Какого Оскара?
- Какого-нибудь.
- Мой сын - Оскар.
- Сколько ему лет?
- Семнадцать. Он ученик столяра в мастерской на бульваре Барбес.
- Живет с вами?
- Разумеется.
Жанвье, повесив трубку, сообщил:
- Доктор дома. Примет двух пациентов и сразу придет.
Инспектор Лоньон старался ни к чему не прикасаться и делал вид, что ответы привратницы его ничуть не интересуют.
- Ваша жиличка никогда не получала писем на банковских бланках?
- Ни разу.
- А из дома часто выходила?
- Бывало, что по две недели не показывалась и в квартире - ни звука. Я даже думала, уж не умерла ли она. Валялась, наверно, на кровати в грязи. Потом наряжалась, надевала шляпу, перчатки; посмотришь-дама да и только, если бы не вечно блуждающий взгляд.
- Она подолгу оставалась на улице?
- Когда как. Иногда несколько минут, иногда целый день. И возвращалась с кучей пакетов. А вино ей приносили ящиками. Всегда дешевое красное, которое она покупала в лавке на улице Кондорсе.
- Вино приносили в квартиру?
- Нет, ящик ставили у дверей. Я всякий раз ругалась с рассыльным, потому что он не хотел подниматься по черной лестнице, - там, видите ли, темно и он боялся разбиться.
- Как вы узнали о ее смерти?
- Я даже не подозревала об этом.
- Но дверь-то открыли вы.
- Никогда этого не делала и не сделала бы.
- Что вы хотите сказать?
- Сейчас мы с вами на пятом этаже, а на шестом - немощный старик. Я у него прибираю и приношу ему поесть. Он служил в управлении прямых налогов. Старик живет у нас много лет, полгода назад он потерял жену. Вы, может, читали в газетах: в десять утра она шла на рынок на улицу Лепик и на площади Бланш ее сбил автобус.
- Когда вы убираете его квартиру?
- Около десяти. А потом, спускаясь вниз, подметаю лестницу.
- Сегодня утром тоже подметали?
- Конечно.
- Но первый раз поднимаетесь с почтой?
- Только не на шестой. Старик редко получает письма да и не особенно спешит их читать. Жильцы третьего этажа работают, уходят рано, в половине девятого, и забирают почту сами.
- Даже если вас нет на месте?
- Даже отлучаясь, я не закрываю привратницкую на ключ. Покупки делаю на улице и время от времени посматриваю на дом. Я открою окно, не возражаете?
Все задыхались от жары. Они вернулись в первую комнату; только Жанвье, как и утром на улице Нотр-Дам-де-Лоретт, остался осматривать ящики и шкафы.
- Значит, вы не поднимаетесь с почтой выше третьего этажа?
- Нет.
- Итак, около десяти, поднимаясь на шестой, вы проходили мимо этой двери.
- И заметила, что она приоткрыта. Меня это несколько удивило. Когда спускалась, как-то не обратила внимания. Приготовив старику обед, снова поднялась наверх только в половине пятого - я обычно кормлю его в это время. Спускаясь, я опять заметила, что дверь приоткрыта, и машинально, вполголоса, позвала:
- Госпожа графиня!
Ее так все зовут. Имя у нее какое-то иностранное и очень трудное. Проще сказать "графиня". Никто не ответил.
- Свет в квартире горел?