- Что будем делать?
- Что захочешь.
Было всего пять часов пополудни, и следовало как-то заполнить остаток дня.
- А почему бы нам не посмотреть фильм?
Посетить кинотеатр дважды в течение одной недели - такого не случалось с ними уже долгие годы. Только в этот раз ради смены обстановки они вместо киношки у себя в квартале выбрали большой кинозал на Елисейских полях, добравшись туда на метро.
После кинохроники, документального фильма и последовавшей за ними изрядно затянувшейся паузы на экране появился текст, должно быть наскоро написанный от руки на стеклянной пластинке, как это делается в дни выборов или великих катастроф:
"В ПОСЛЕДНЮЮ МИНУТУ"
"ДЕЛО НА БУЛЬВАРЕ ОСМАНН"
"ДОКТОР ЖИЛЬБЕР НЕГРЕЛЬ АРЕСТОВАН СЕГОДНЯ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ ДНЯ У СЕБЯ ДОМА".
То было весьма впечатляющее зрелище: в огромном, заполненном от силы на одну треть кинозале после мельтешения кадров в музыкальном сопровождении появился всего лишь краткий текст, но, казалось, возвратились времена старинного "волшебного фонаря". Зрители беспокойно заерзали в креслах. В разных концах зала раздавалось покашливание и перешептывание.
Надпись на побелевшем, но по-прежнему светившемся экране вскоре исчезла, и появилась фотография молодого врача. На снимке он был не один. Находился в группе медиков в белых халатах, стоявших во дворе больницы. Крестик под одним из врачей указывал на человека, которого следователь Комельо только что отправил в камеру предварительного заключения, обвинив в убийстве.
Изображение вновь поблекло, и его тотчас сменила фотография Эвелин Жав, ранее публиковавшаяся в газетах - в строгом купальнике на пляже в Бретани.
- Эй! Довольно! - закричал кто-то в темном зале.
А какой-то пожилой мужчина прошептал позади Мегрэ:
- Я так и знал, что это он...
Экран снова потемнел, и было какое-то облегчение в том, что зазвучала музыкальная прелюдия к фильму, титры которого побежали по полотну.
Однако Мегрэ, в отличие от остальных, не почувствовал облегчения и, как ни пытался сосредоточиться на фильме, все время мысленно возвращался на набережную Орфевр, где, как он себе представлял, в эти минуты приступили к допросу Негреля, причем в его, комиссара, собственном кабинете, поскольку именно там расположился Жанвье.
В какой-то момент мадам Мегрэ взяла его под руку, точно понимала, о чем он думает, а когда они вместе с толпой выходили из кинотеатра, не задала ему никаких вопросов и не сделала комментариев.
Сияющие огнями Елисейские поля вступали в свою вечернюю жизнь, и, как сотни и тысячи других парижан, Мегрэ раздумывал, в какой ресторан отправиться. В конце концов, чтобы далеко не ходить, выбрали ближайшее крупное заведение, специализировавшееся на рыбных блюдах и дарах моря, и пристроились там за крохотным столиком, причем Мегрэ никак не удавалось удобно поставить ноги.
О новых подробностях дела он узнал только из утренних газет на другой день, сидя в уголке привычной террасы на площади Республики. Дождь прекратился, сменившись ветром.
"МЭТР ШАПЮИ В КОНКАРНО.
Как сообщило вчера вечером радио, следователь Комельо принял после полудня решение взять доктора Негреля под стражу, и инспектор Жанвье в сопровождении своего коллеги Лапуэнта к трем часам явился на улицу Сен-Пер.
Молодого врача они нашли в обществе его невесты, мадемуазель Мартин Шапюи, и будущего тестя, адвоката Ноэля Шапюи.
Все трое встретили их спокойно, похоже ожидая подобного развития событий.
Сходя с тротуара, чтобы занять место в полицейском фургоне, доктор Негрель на мгновение задержался, что позволило фотографу сделать свое дело, и, как вы видите на снимке, на губах обвиняемого застыла горькая и одновременно доверчивая улыбка.
Мэтр Шапюи поехал вместе с ним, так что единственной добычей для журналистов оказалась Мартин Шапюи, но она ограничилась кратким заявлением:
- Я ничего не боюсь. Жильбер невиновен.
Допрос в уголовной полиции длился всего сорок минут, после чего Негрель без наручников, все такой же уверенный в себе и чуть ли не безмятежный был препровожден двумя инспекторами в одну из камер Дворца правосудия.
Журналистам, которые набросились на него в коридоре уголовной полиции, мэтр Шапюи сообщил:
- Я верю в успех, как никогда. Чтобы защитить своего клиента, мне нужно докопаться до истины, и я знаю, что сделаю это. Сегодня же вечером отправлюсь в Конкарно.
- Вы полагаете, мэтр, что истина скрыта в Конкарно?
Адвокат лишь развел руками, не сказав ни "да", ни "нет".
Этим объясняется тот факт, что в семь тридцать пять с полдюжины репортеров заняли одновременно с адвокатом места в поезде, отходящем с вокзала Монпарнас.
Защитник доктора Негреля и журналисты ехали в одном вагоне, и тем же утром добрались до бретонского порта.
Может, это воля случая, но брат жертвы, Ив Ле Терек, оказался в соседнем вагоне того же поезда. Никаких контактов с первой группой он не имел.
Доктор Жав до сих пор не покидал своих апартаментов на бульваре Османн, где о нем заботится Жозефа. Телефон его по-прежнему молчит. Около шести вечера инспектор Лапуэнт, самый молодой в уголовной полиции, посетил Жава и беседовал с ним почти два часа. Покидая здание, Лапуэнт отказался от каких-либо заявлений.
Согласно информации, которую мы не смогли перепроверить, Антуанетта Шовэ якобы проживает в отеле, название которого известно полиции, а также, вероятно, ее матери и доктору Жаву".
Мегрэ сгорал от нетерпения и едва совладал с собой, чтобы не позвонить на набережную Орфевр. Комиссара стала удручать эта игра в "при сем присутствующего". Он почувствовал, что дело наконец набирает обороты, истина, возможно, где-то совсем рядом, а он вынужден томиться в ожидании новостей. Вчерашняя демонстрация в кинотеатре двух фотографий произвела на него тягостное впечатление - точно выставили напоказ нечто сугубо неприличное.
Он и мадам Мегрэ отобедали у себя в квартале, в ресторанчике неподалеку от площади Бастилии, поскольку почти все завсегдатаи разъехались в отпуска, а туристы не знали его в лицо.
Зальчик был на три четверти пуст.
К их столику подошел хозяин заведения, чтобы поздороваться с Мегрэ за руку.
- Я полагал, что вы в отпуске, комиссар.
- А я действительно на отдыхе.
- В Париже?
- Тесс!
- Вы вернулись из-за дела на бульваре Османн?
Да, явно не следовало показываться в привычных местах.
- Мы тут с женой мимоходом. Сейчас же и отбываем.
- И все же каково ваше мнение? Это дело рук молодого врача?
- Понятия не имею.
Так на самом деле и было. Комиссар не знал, располагал ли Жанвье информацией, которую утаила бы пресса. Вполне возможно, это больше всего и раздражало его.
С одной стороны, он не мог удержаться, чтобы не попробовать решить эту задачу, а с другой - у него на руках были далеко не все карты.
Когда несколько позже они устроились на террасе кафе на площади Бастилии, даже не потрудившись сменить квартал, мадам Мегрэ заметила:
- Я вот все думаю, как люди проводят время в Лондоне и Нью-Йорке?
- О чем это ты?
- Кажется, там нет таких террас.
Все правильно, ведь сами-то они добрую часть недели провели на террасах кафе. Комиссар караулил появление вечерних выпусков газет.
Две совсем еще молоденькие девчонки прохаживались перед входом в меблированные комнаты.
- Видишь, это все еще существует.
Она никак не отреагировала на ответную реплику мужа:
- Надеюсь, и не отомрет.
Появился мальчишка с кипой газет, и Мегрэ приготовил монету.
Жестом, уже ставшим непроизвольным, комиссар передал одну жене, а сам развернул другую, ту, в которой писал Лассань.
"АЖИОТАЖ В КОНКАРНО", "ЗА ИЛИ ПРОТИВ ЭВЕЛИН ЖАВ", "РАЗВОД ЗУБНОГО ВРАЧА".