Профессия? Знаешь, недавно на меня чуть не напали. Я шел по унылой улице Клиньянкур, было часа два ночи, вся округа точно вымерла, ни души кругом. Как вдруг впереди обнаружилась группа мужчин, зрение меня не обмануло, их было шестеро, африканцы, чернокожие мужчины во мраке ночи. Поджидая меня, они перешли на мой тротуар. Один шагнул ко мне: Огоньку не найдется? Я вынул зажигалку — дескать, пожалуйста! — он прикурил сигарету. Ну вот, думал я, сейчас они тебя изобьют. И притом едва сдерживал смех. Однако африканец отступил, поблагодарил и дал мне пройти. Почему эти головорезы пропустили меня? При мне были деньги, часы. Сочли меня никудышной добычей? Когда я вернулся домой, мне показалось, будто в мое отсутствие мебель размножилась. Я буквально не мог пошевелиться. Раньше всегда предпочитал жить в предельно скудной обстановке, а теперь угодил прямо-таки в битком набитый мебельный склад, где вдобавок еще и шубы гниют.
Я удовлетворю твое любопытство, если признаюсь, что в настоящее время занимаюсь мехами, конечно не как барыга, но вроде того? В моем жилище имеется изрядное количество меховых манто и жакетов, могу показать, но для этого тебе придется зайти ко мне домой.
Мы вышли из «Футбольного бара» и прогулочным шагом направились в сторону тетушкиной квартиры.
Вот, значит, где ты живешь, сказала Кармен. На холостяцкую обитель эта квартира не слишком похожа.
Квартира принадлежит, если можно так выразиться, некой особе, состоящей со мною в родстве. Иной раз она именует себя моей тетушкой. Сейчас ее нет. И я нашел здесь пристанище. Что до будущего, то я пока в раздумьях. Не так давно размышлял, к примеру, о воздушногимнастическом номере, когда соскочившего с трапеции не ловят за руки, но и на манеж он не падает. Просто исчезает в воздухе.
Должен бы исчезнуть, веско произнес я.
Глаза у Кармен наполнились слезами. Она обхватила ладонями мое лицо, принялась ощупывать его — глаза, лоб, скулы, рот, губы. Прижала мою голову к себе, погладила по волосам. Я слышал, что она плачет, шепча: Бедный мальчик.
Кстати, как поживает Доминго? — пробормотал я, пытаясь ее отвлечь. Она не ответила. И я покорно ждал, пока рыдания утихнут.
Ну что ты, Кармен, успокойся, не переживай. Теперь уже я обнимал ее, утешал.
Когда-то здесь жил слепой, по соседству, милая, мне нравился его задумчивый голос. Иногда я тоскую по нем. Он звучал как неисповедимый глагол Божий из мирозданья… Пойдем-ка обедать. Шубы я покажу тебе в другой раз.
Отчего любовь никогда не идет мне на пользу? Я проговорил это тихонько, чтобы Кармен не услышала.
Что ты сказал? — спросила она, все еще сквозь слезы.
Ничего. Ничего важного. Пойдем.
Мне вспомнилась незнакомка в полутемном баре, которая без церемоний взяла меня за руку, только прошептала: «Куда мы пойдем?» на ломаном немецком со славянским акцентом. Я повел ее в гостиницу, а на прощание она, как слепая, ощупала мое лицо, будто желая навсегда запечатлеть в памяти каждую подробность. Спустя много недель пришла открытка. Она не давала о себе знать, потому что была арестована и сидела в тюрьме. Ее только что выпустили, но высылают из страны. Она просто хочет извиниться за свое невежливое молчание. Больше я о ней не слышал.
Той ночью я не сделал тебе больно, милая?
Мы пошли в ресторан под названием «Добрая кухня», который я не так давно обнаружил на улице Севест. Посетителей тьма-тьмущая, жуют, чавкают, и, похоже, все друг друга знают. Перебрасываются от стола к столу замечаниями и шутками. И маленькая собачка, которая, попрошайничая, сновала повсюду и, когда кто-нибудь из посетителей угощал ее особенно лакомым кусочком, становилась на задние лапки, тоже, видимо, была всем знакома. Наверно, жила при ресторане.
Как только мы сели, на столике появилась целая башня керамических мисочек и тарелочек с закусками — колбасы, салаты, рыба, паштеты, яичницы; не дожидаясь заказа, принесли и вино и полную корзинку хлеба. Стены опоясывал яркий красочный фриз, сценки кабаре, напоминающие о минувшей славе Монмартра. «Добрая кухня» не просто место, где можно утолить голод, это ярчайший наглядный образец французских гастрономических удовольствий. После закусок подали горячее — мясо и овощи, затем сыр, пирожные, фрукты. Хозяйка внимательно наблюдала за своими чадами, предающимися чревоугодию, за стойкой властвовал хозяин, обеспечивал напитки, способствующие пищеварению.
Ты с ума сошел! Зачем мы сюда пришли? — напустилась на меня Кармен. Здесь же кричать надо, иначе собственного-то голоса не услышишь. Прикончить меня решил? — добавила она, с отвращением обозрев кулинарное изобилие на столе. Я вообще не хотела есть, да если б и хотела, тут сразу бы аппетит потеряла.