Я вытащил из-под кровати свои дорожные сумки, начал укладываться. Все сразу паковать не буду, пока погожу, бормотал я. Для начала соберусь в общих чертах. Загодя собраться, как загодя сварить обед. Выражение «в общих чертах» пришлось мне по вкусу. Я начал опробовать его в разных сочетаниях. Говорил: Приготовлюсь к отъезду в общих чертах. Спрошу в общих чертах о цене. Не скажете в общих чертах, который час? Если б у тетушки по крайней мере были напольные часы или хоть настенные, с маятником, которые отбивают время. Дело в том, что я более не мог вынести остановку времени, отчасти вызванную отсутствием тикающих часов, особенно при столь низком уровне шума.
Как прикажете собираться, пусть даже в общих чертах, если не имеешь цели? А у меня не только нет цели, я понятия не имею, чем заняться. Есть ли у меня хоть какое-то желание? Отнюдь.
Я решил быстренько пройтись до Сакре-Кёр, просто чтобы подвигаться. Может, на ходу что-нибудь придумается. Наверху, на смотровой площадке, я перегнулся через парапет и скользнул взглядом по бугристому городу с его куполами, возвышенностями, башнями, до самых небоскребов у горизонта. Город напомнил мне общественную душевую, наверно из-за туманной дымки. Вот только что тучи надо мной разорвались, открыв несколько голубых просветов, куда немедля хлынуло солнце, и… черт, что это там? Подсвеченный солнцем, будто прожектором-искателем, в вышине виднелся маленький белый самолет. Откуда только взялась эта белая летучая рыбка? Вне всякого сомнения, рыбка. Как она купается в небесном свете, как прокладывает себе путь в небесном океане! При виде белой летучей рыбки у меня голова закружилась от счастья, словно я наконец-то нашел ответ, ответ на всё. Решение. Я постановил не думать сейчас ни о летучей рыбке, ни о книге моей жизни, наложил запрет на любые слова. И крепко стиснул губы, хотя внутренний голос успел затянуть «Volare, volare»[11].
Покинув смотровую площадку, я сбежал по лестнице на маленькую площадь, где некогда играли собаки, и распахнул дверь «Футбольного бара». Верный обету, я не ответил на любезные приветствия хозяйки и указал пальцем на винный бокал одного из посетителей. И когда неожиданно вошла Кармен — или она все это время высматривала меня? — я по-прежнему не говорил ни слова, только слегка погладил ее по щекам. Не хотел рассказывать о чудесной рыбе.
Ты нынче не больно-то разговорчив. Зуб болит? Или у тебя что-то во рту? В смысле еда? Не нарыв? — спросила Кармен.
Я показал пальцем на свой бокал и вопросительно поднял брови.
Почему бы нет, обронила она и тоже заказала вина. Покосившись на меня, хозяйка многозначительно посмотрела на Кармен и пожала плечами. Я потягивал вино, напевая в душе «Volare»: volare nel blu dipinto di blu[12]. Мне не хотелось ни с кем делиться чудом о рыбе, я сохраню его для себя. В чем заключалось это чудо? В вызванном летучей рыбкой ощущении свободы и небесного счастья? Возможно ли вообще выдержать такую свободу? Связано ли счастье с освобождением от гнета, от обузы? Может, отказаться от синего автомобиля как средства передвижения и предпочесть самолет? И куда же в таком случае отправиться? Ведь в отличие от ласточек самолеты обыкновенно взлетают с земли и где-нибудь приземляются. Спросить у Кармен, как она переносит полет, не страдает ли головокружениями. А я вообще хочу взять ее с собой? И с другой стороны, мне опять же не известно, хочет ли она оторваться от земли вместе со мной. Хочет ли и расположена ли? Она ведь где-то работает. Впрочем, подумал я, ей необязательно с ходу говорить «да» или «нет», достаточно согласиться или отказаться в общих чертах. Короче, вопрос такой: Тебе в общих чертах интересно улететь вместе со мной? Куда же, если так?
Я слышал, как она разговаривает с толстухой хозяйкой и как обе принялись рассуждать обо мне, будто меня тут вовсе нет.
Очередная из его странных шуток, донесся до меня голос Кармен. Ничего, он снова вернется на землю.
Она правда сказала «на землю»? Я чуть не крикнул: Только не на землю, ни в коем случае. Нечего мне там делать.
Знаком я показал Кармен, чтобы она подождала, я скоро приду.
Со всех ног я помчался к тетушкину дому, взбежал вверх по лестнице с фекально-коричневыми стенами — вот оно, самое подходящее слово для этой краски, — отпер квартиру, схватил с каминной полки «Мех форели» и с литографией под мышкой помчался обратно. В «Футбольном баре» я с легким поклоном положил ее на колени Кармен.