Правда даже после прочтения дневников Эриха Рейне он так и не понял, как создают механических людей. Механическая рука с движущимися пальцами, механическая нога, позволяющая ходить не хромая — но человек… Даже если Рейне прибегал к помощи магов, это оставалось невероятным. Хотя Уолтер и не слышал, чтобы маги особенно влияли на какие-то отрасли кроме военной. Боевые маги на кораблях — да, но маги, наделяющие механизм способностью чувствовать…
По крайней мере Рейне ничего о них не упоминал. Во всем труде Рейне Уолтер упорно видел какую-то недоговоренность, несоответствие. Что-то важное, о чем он умолчал, не позволяющее полностью расшифровать его открытие кому-то, кроме владельцев этого секрета.
— На Альбионе располагается управление Комиссии по этике, Хранителей Сна. Это особый отдел, особые служители Спящего, чья единственная задача — стеречь его Сон. Среди нас никто не верит в Ночь, как среди последователей Белого Бога. Спящий не накажет нас, он просто проснется. Большинству этого достаточно. А для тех, кому нет… для тех и существует Комиссия.
— Ты… ты их видел? — прошептала Эльстер.
— Да. К нас приходили двое. Обходительные джентльмены. Одинакового роста, в красных плащах, лица закрыты белыми масками — белыми и гладкими, с узкими прорезями для глаз. В маску, видимо, встроен прибор, искажающий голос. Голоса у них тоже одинаковые, механические. Они пришли сообщить, что добьются смертного приговора для Джека, еще до того, как нашли Кэт. Но мой отец не унывал, он был уверен, что положение в обществе и деньги спасут моего брата. У нас даже были сторонники, оправдывающие Джека. Мы наняли одного из лучших Пандекистов, нескольких Пишущих и богослова, чтобы они помогли Джеку избежать приговора. Чтобы он доказал клирикам, что убитые им женщины… оскорбляют Спящего существованием.
— И ты… был согласен?.. — бесцветным голосом спросила Эльстер.
— Нет. Я запутался, Эльстер. Я любил брата и не желал ему смерти, не мог поверить в то, что он и правда совершил нечто настолько чудовищное. Но оказалось, что мой отец, которого я всегда уважал, готов оправдывать подобное… А потом отречься от Джека, когда все было кончено. По крайней мере тогда мне показалось, что он от него отрекся. Я не знал, что мне делать.
— И сейчас ты хочешь поговорить с отцом?
— Да. Хочу сказать ему, что скоро опять могут начаться допросы. Я не стану доверять подобное телеграфу или почте, тем более из другой страны. Мне нужно не только предупредить его, но и… и… — он замолчал, не в силах признаться в еще одной цели своего путешествия.
— Ты хочешь сказать ему, что ты никого не убивал? Готов рисковать собой, возвращаясь домой, когда тебя могут искать, чтобы предупредить отца, и чтобы он знал, что ты не виноват? — прошептала Эльстер.
— Да. Я все еще… он не будет мной гордиться, мной не за что гордиться. Но он не должен допускать мысль, что я тоже… Я не знаю, как правильно, Эльстер. Понятия не имею.
— Я тоже. Слушай, Уолтер… А куда ты отправишься после Альбиона?
— Об этом я тоже не имею понятия, — улыбнулся он. — Может быть в большой город — там легче затеряться. А может и правда уеду в какую-нибудь глухую деревню у моря, буду рыбачить, иногда голодать и никогда не читать газет. Или буду учить детей — должен же мой диплом Альбионского университета приносить хоть какую-то пользу…
— Уолтер? А можно… можно мне…
— Что? Ты не хочешь оставаться на Альбионе?
— Не очень… лучше я как-нибудь тихо заржавею на берегу моря.
Уолтер нахмурился. Он хотел позвать Эльстер с собой, забыв о том, что ей нужны механики, а не доктора.
«Что происходит, когда в таком механизме что-то ломается? Ей больно? Может ли она умереть, или прийти в окончательную негодность, если не успеть довезти ее до города? Как все сложно…» — с тоской подумал он.
Но воображение упорно рисовало ему что-то сине-серое, шумящее и недосягаемое. Небо. Море под обрывом, много солнечного света и ощущение абсолютного, совершенного счастья.
— Давай мы придумаем для тебя что-нибудь получше, чем перспектива заржаветь? — улыбнулся он.
— Давай, — кивнула Эльстер, и Уолтеру показалось, что ее глаза в темноте блеснули золотом.
…
Остаток ночи Уолтеру удалось проспать без сновидений.
Утром золотистый свет в каюте сменился на белый, и прозвучал тройной сигнал, означающий приглашение на завтрак.