Миранда равнодушно исполнила приказ. Тесс постаралась не вздрогнуть, когда дверь захлопнулась и легкий ветерок, хоть немного освежавший эту затхлую комнату, исчез.
Миссис Дарк склонила голову набок:
– Подойди сюда, Тереза. – Она была добрее сестры и обходилась уговорами там, где миссис Блэк предпочитала пощечины и угрозы. – И возьми это.
Она протянула Тесс потрепанный розовый лоскуток, когда-то, возможно, служивший лентой для волос.
Тесс уже привыкла, что Темные Сестры то и дело давали ей подержать какие-то вещи. Вещи, некогда принадлежавшие другим людям: булавки и часы, брошки и детские игрушки. Однажды ей вручили шнурки от ботинок, в другой раз – серьгу, испачканную кровью.
– Возьми, – нетерпеливо повторила миссис Дарк. – И преобразись.
Тесс взяла ленту. Та легла ей на ладонь, легкая, словно крыло мотылька. Темные Сестры смотрели на нее бесстрастно. Тесс вспомнились книги, герои которых дрожали на скамье подсудимых в Олд-Бейли, молясь про себя услышать спасительное слово:: «Невиновен». В этой комнате Тесс всякий раз чувствовала себя, словно в зале суда, хотя и представить себе не могла, в чем ее обвиняют.
Она повертела ленту в руке, вспоминая, как Темные Сестры вручили ей самую первую вещицу – женскую перчатку с перламутровыми пуговками, – и стали кричать, чтобы Тесс преобразилась. Они хлестали ее по щекам и трясли за плечи, а она снова и снова с нарастающим ужасом повторяла, что понятия не имеет, о чем они говорят.
Как ни странно, в тот раз она так и не заплакала, хотя и очень хотела. Тесс терпеть не могла плакать, особенно на глазах у людей, которым не доверяла. Но один из двух человек, которым она доверяла, уже умер, а второй был в плену. Темные Сестры сказали, что ее брат у них и что он умрет, если она не будет их слушаться. В доказательство они показали ей перстень, доставшийся Нату в наследство от отца, – и перстень был перепачкан кровью. Тесс не позволили подержать его в руках, но она узнала его без малейших сомнений.
После этого она не смела ослушаться ни единого приказа Сестер. Она беспрекословно пила все зелья, которые ей давали, и проводила часы в изматывающих тренировках. Сестры велели ей воображать себя глиной на гончарном круге – аморфной и податливой, обретающей форму лишь по желанию мастера. И еще они велели, чтобы Тесс мысленно погружалась в предметы, которые ей давали, и представляла их живыми существами, а затем вытягивала наружу оживляющий их дух.
Прошло несколько недель, прежде чем она преобразилась впервые. Это оказалось невыносимо больно: Тесс вырвало, а потом она лишилась чувств и очнулась на одной из заплесневелых кушеток в подвале Темных Сестер. На лице у нее лежало влажное полотенце. Миссис Блэк наклонилась к Тесс, обдавая ее кислым дыханием; глаза ее сияли восторгом.
– Ты сегодня хорошо поработала, Тереза, – сказала она. – Очень хорошо.
Когда Тесс пришла в себя и вернулась в свою каморку, на столе ее ждали подарки: две новые книги – «Большие надежды» и «Маленькие женщины». Каким-то образом Темные Сестры догадались, что Тесс обожает читать романы. Она прижала книги к груди и, наконец, дала волю слезам.
С тех пор преображаться стало гораздо легче. Тесс так и не поняла, как именно это происходит, но запомнила наизусть всю последовательность действий, которой обучили ее Темные Сестры, – как слепой запоминает, сколько шагов нужно сделать, чтобы дойти от кровати до двери комнаты.
Вот и сейчас, крепко сжимая в руке розовую ленточку, она положилась на память. Она отворила свой разум и впустила тьму. И тонкая связь между ленточкой и духом, что в ней обитал, – призрачный отголосок ее бывшей владелицы – развернулась перед ней, как золотая нить, уводящая в страну теней. Душный подвал, шумное дыхание Сестер – все исчезло, осталась лишь узенькая тропка, по которой Тесс уходила все дальше и дальше. Золотой свет разгорелся ярче, и она завернулась в него, как в одеяло.
Кожу стало покалывать – все сильнее и сильнее, будто в нее вонзались тысячи крохотных жал. Это было худшее во всем Преображении: в первый раз Тесс даже показалось, что она сейчас умрет. Но с тех пор она привыкла и переносила боль стоически. Механический ангел, висевший на шее, как будто затикал быстрее, нагоняя участившийся пульс. Давление внутри черепа усилилось… Тесс ахнула – и широко распахнула глаза.
Все кончилось.
Тесс заморгала: в первую секунду после Преображения всегда хотелось протереть глаза, словно она с головой погрузилась в воду. Немного придя в себя, она оглядела свое новое тело. Оно оказалось невысоким и хрупким, почти истощенным. Платье стало ей велико и обвисло, как на вешалке; подол лежал на полу. Руки, прижатые к груди, были бледными и худыми, с обломанными и обкусанными ногтями. Незнакомые, чужие руки.