— Ты говоришь мои мысли, — улыбнулся я. — Я как раз хотел предложить старину "Корову". Ладненько. Beди, малыш, Джорджи.
И я отвесил низкий поклон, улыбаясь как беззумен, и в то же время думал. Но когда мы вышли на улицу, я увидел, что думают лишь глуперы, а умные действуют по вдохновению и как Богг пошлет. На этот раз мне пришла на помощь прекрасная музыка. Мимо прошло авто с включенным радио, я услышал один такт, или около того, из Людвига-ван /концерт для скрипки, последняя часть/ и увидел, что делать. Я сказал, понизив голос: "Ну, давай, Джорджи", и вишшш! — выхватил свой резер-горлорез. Джорджи сказал: "А?", но скор-ренько вытащил ноджикк, лезвие — вжик! — выскочило из рукоятки, и вот мы были друг против друга. Старина Дим сказал: "Э, нет, это неправильно", и хотел размотать цепку с пояса, но Пит сказал, твердо положив рукер на его плечо: "Оставь. Все как надо". Итак, Джорджи и Ваш Покорный Слуга крались, как кошки, следя, не откроется ли другой, зная стиль друг-друга вэри хор-рошо; Джорджи делал выпады своим сверкающим ноджом, но без толку.
Все это время мимо шли льюдди и все видели, но не вмешивались, это же была обычная уличная сценка. Но тут я сосчитал раз-два-три и сделал бритвой ак-ак-ак, но не по лику или глазерам, а по рукеру Джорджи, держащему нодж, и, братишки, он уронил его. Да. Он выронил нодж, и тот звякнул тинкл-тэнкл о твердый зимний тротуар. Я едва чиркнул ему бритвой по пальцам, и он смотрел на капельки кроффи, красневшей в свете фонарей. " Ну, — сказал я, — ну, Дим, теперь наша с тобой очередь, верно?" Дим зарычал: "ааааааргх"! как большой безумный зверь, и размотал цепь с пояса вэри хор-рошо и скор-ро, даже удивительно. Теперь мне надо было держаться низко, танцуя, как лягушка, чтоб защитить лик и глазеры, и я так и сделал, братцы, так что бедняга Дим маленко удивился, ведь он привык хлестать прямо перед собой. Тут признаюсь, он здорово свистнул меня по спине, прямо ужалил, но эта боль подсказала мне поскорее ткнуть разок и разделаться со стариной Димом. Итак, я полоснул резером по его левому ногеру в рейтузах, прорезал ткань дюйма на два и пустил ему капельку крови, так что Дим совсем обезумел. Он рычал, как собака, а я попробовал сделать тоже, что и с Джорджи, — вверх, поперек, реж! — и почувствовал, что бритва глубоко вошла в запястье старины Дима, и он уронил свою крутящуюся цепь, вопя, как ребенок. Потом он попытался выпить всю кровь из запястья, и в тоже время выл, но крови было слишком много, чтобы выпить ее, и она "булькала" буль-буль" и здорово била красным фонтаном, хоть и не долго. Я сказал:
— Ол-райт, дружочки, теперь будем знать. Да, Пит?
— Я ничего не говорил, — ответил Пит. — Я не сказал ни слова. Смотри, старина Дим изойдет кровью насмерть.
— Не умрет, — сказал я. — Умирают только раз. А Дим умер прежде, чем родился. Такая красная-красная кровь скоро остановится.
Ведь я не порезал главные жилы. Я взял собственный чистый платок из кармана, чтобы обернуть рукер бедняги Дима, который все выл и стонал, и кровь остановилась, как я и сказал, братцы.
Теперь они узнали, кто тут босс и вожак.
Не понадобилось много времени, чтоб успокоить этих двух раненых солдат в уюте "Герцога Нью-Йоркского" /они выпили по большой брэнда на свою же капусту, ведь мою я всю отдал папаше/, и обтереть их платками, которые мы мокали в кувшин с водой. Старые цыпы, с которыми мы обошлись так хор-рошо прошлым вечером, были здесь, твердя: "Спасибо, ребятки" и "Благославит вас Бог, мальчики", будто не могли остановиться, хотя на этот раз мы не были с ними так щедры. Но Пит сказал: " Ну как, девочки?" и купил им кофе со сливками /у него, вроде, было порядочно деньжат по карманам/, так что они еще громче завели свое "Да поможет вам Бог, ребятки", и "Мы никогда про вас не скажем, мальчики", и "Вы лучшие ребята на свете, вот вы кто". Наконец я сказал Джорджи:
— Ну, все по-старому, да? Все, как раньше, и все позабыто, ол-райт?
— Райт-райт-райт, — сказал Джорджи.
Но Дим вроде еще был не в себе и сказал:
— Я бы достал этого ублюдка моей цепью, но какой-то вэк помешал, — как будто он дрался не со мной, а с другим малтшиком.
Я сказал:
— Ну, Джорджи, так что ты хотел?
— О, — ответил Джорджи, — не сегодня. Не в этот нотш, пожалуй.
— Ты же большой сильный тшеловэк, — сказал я, — как и мы все. Мы же не дети, не так ли, Джордж-бой? Так что ж ты собирался сделать?
— Я бы хлестнул его по глазерам вэри хор-рошо, — опять сказал Дим.
— Это насчет того дома, — ответил Джорджи. — Того с двумя фонарями на улице. Ну, с таким шулерским названием.