Это же микроскоп, догадался Николай. Но что он собирается разглядывать?
Цэрэн будто прочёл его мысли:
— Возле делений, соответствующих нужным положениям рычажков, металл поцарапан несколько сильнее. Глаз этого не различит, а вот с помощью камней небесного мастера Твишара[67] всё будет видно.
Видимо, камни-линзы обладали какими-то особыми свойствами: крошечные, почти невидимые царапинки на гладком металле стали ясно различимы, словно детали фотографии, подретушированные китайской тушью.
Неведомый «небесный мастер» знал своё дело: Цэрэн определил нужную комбинацию с первой попытки. На этот раз колесо провернулось легко, раздалось пронзительное шипение и дверь — броневая плита, сделавшая бы честь банковскому хранилищу или орудийной башне броненосца — поползла в стену.
— Я же говорил! — обрадовался ирландец. — Открыв вентиль, мы подали давление воздуха в цилиндры, толкающие ригели замка.
За плитой оказался ещё один коридор. Светящихся шаров здесь уже не было и Николай, подняв перед собой фонарь, первым двинулся вперёд.
Через сотню футов ход закончился возле низкой железной арки. За ней фонарь высветил кусок каменного пола, а дальше тонуло во мраке обширное помещение. Оттуда доносился сильный запах — но не сгоревшего угля, и не кислая вонь питательной смеси, но грозовой свежести. Николай невольно вздрогнул — так пахло возле работающего апертьёра.
Он стиснул рукоять «люгера» и шагнул под арку. Следом скользнул Курбатов с «Мартини-Генри» наперевес. Тьма отступила на несколько шагов, стал виден низкий потолок и ряд стеклянных шкафов вдоль противоположной стены.
— Добро пожаловать, джентльмены! Приветствую вас в моей скромной обители!
Высокий, худощавый человек, одетый в белый халат, стоял шагах в десяти, возле панели, усеянной переключателями и циферблатами. В правой руке он держал короткую медную трубку, направив её на незваных гостей. От трубки к большому стеклянному сосуду, стоящему рядом на лабораторном столе, тянулся толстый провод. В полутьме сосуд чуть светился пульсирующим голубоватым светом.
Левой рукой незнакомец дотянулся свободной рукой до панели. Щелчок, под потолком ярко вспыхнули электрические шары. Гости непроизвольно зажмурились — и вздрогнули от громкого лязга за спиной. Стальная плита, упавшая, подобно ножу гильотины, из прорези в арке, преградила вход в коридор, отрезав их от товарищей.
— Ах ты ж, паскудина..!
Курбатов, щурясь от яркого света, вскинул к плечу винтовку. Но выстрелить не успел — сухо, рассыпчато треснуло, поперёк комнаты ширкнули ветвящиеся молнии и ударили в казака. Он окутался сетью змеящихся разрядов, конвульсивно изогнулся и с хрипом повалился на спину.
Николая выстрел едва зацепил, но и этого хватило с лихвой. Мышцы свело жестокой судорогой, он покатился по полу, словно в эпилептическом припадке. Фонарь с «люгером» полетели в разные стороны, и последним, что он услышал, проваливаясь в беспамятство, был негромкий, рассыпчатый смешок.
— Ну что, очнулись?
«…как же больно! Мышцы ломит, по всему телу — миллионы крошечных игл. Похоже, крепко приложило электричеством… …электричеством? Ах да, трубка, стреляющая молниями…»
— Притворяться бессмысленно: я врач и вижу, что вы уже пришли в сознание.
«…и как же мучительно просто разлепить глаза! Низкий потолок, медные трубы, жгуты проводов в гуттаперчевой изоляции. Проклятие, тело как чужое…»
— А вот вставать не рекомендую, я держу вас на прицеле!
«…если нельзя вставать — хоть повернутся на голос…»
— Можете говорить? Тогда первый вопрос: что Российской империи надо на моём острове?
«…высокий, худощавый, седой как лунь, лет шестидесяти — шестидесяти пяти. Рот прямой, тонкие губы, острый подбородок. На глазах — плотно прилегающие очки с затемнёнными стёклами…»
— Советую отвечать, иначе придётся причинить вам боль.
— Агх… не при… кх… вык разс… х-хх… разгов… арр… ивать с незнакх… кхом…
«…улыбнулся? Если считать улыбкой чуть дёрнувшиеся вверх уголки губ…»
— Да, вы правы, я забыл о вежливости. Аластер Моро, доктор медицины к вашим услугам.