ГЛАВА XIII
Николай со стоном привалился к стене. Любое движение отзывалось в истерзанных судорогами мышцах нестерпимой болью. Голова кружилась, в глазах плавали красные и чёрные круги, и приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы не свалиться с табурета.
— Мсье Юбер, гляньте, как там Курбатов? Очнулся?
Канадец развёл руками.
— Ваш Планше пока ещё в беспамятстве. Но, вроде, дышит и сердце бьётся. Цэрэн клянётся, что скоро придёт в себя.
Курбатову досталось основательно: пучок молний, задевший Николая лишь вскользь, пришёлся ему в грудь. Сейчас казак возлежал на сооружённом из лабораторного стола топчане и время от времени негромко хрипел. Возле него хлопотал Цэрэн, недурно разбиравшийся в медицине — разумеется, в своей, тибетской.
Третьему участнику стычки повезло значительно меньше. Тело доктора Моро почти скрылось под слоем облепивших его электрических слизней. Кроме бака, разбитого пулей «Райдера», в лаборатории оказалось ещё несколько таких же ёмкостей, и ни одна не пережила подземных толчков. Их отвратительная начинка рассыпалась по полу, и теперь по лаборатории приходилось ходить с опаской, чтобы не наступить на одну из электрических гадин.
— Как полагаете, мсье, что нас тряхануло? Я чуть не обмочился со страху, когда затрещал потолок, и камни посыпались. Выскочили из зала — и к вам!
Канадец с Геркулесом присоединились к соратникам спустя несколько минут после обвала. Совместными усилиями им удалось приподнять на пару футов «нож гильотины» и по одному протиснуться в лабораторию.
Николай взглянул на потолок. По каменному своду разбегались трещины, где-то в недрах скалы то и дело раздавался протяжный скрип.
— Похоже, наш ирландский друг не ошибся. Каземат был заминирован, и Моро, упав на панель, случайно замкнул цепь электрического запала. А может, всему виной слизни-громобои — их разряды могли вызвать импульс в цепи.
— А вы не допускаете, что он мог нарочно устроить взрыв?
Николай вспомнил руки Моро, беспорядочно шарящие по панели.
— Вряд ли. Хотя Моро был бы рад похоронить нас вместе с собой и с плодами своих трудов. Для него нестерпима была мысль о том, что кто-то присвоит его славу.
— Какая там слава… — уныло отозвался канадец. — Выбраться бы наружу, и на том спасибо…
— Об этом потом будем думать потом. Сейчас главное — ларец. Надо стены простучать, что ли…
— А то мы не простукивали! — возмутился Юбер. — По третьему разу уже пошли.
Николай огляделся. Темноту в лаборатории разгоняли ручные фонари. Геркулес и О'Фланниган шарили по углам, стучали прикладами винтовок по стенам, заглядывали за шкафы, подсвечивая себе ручными керосиновыми фонарями. Ирландец с натугой отодвинул от стены железный стеллаж и завозился в узкой щели — до слуха Николая донеслись приглушённые ирландские проклятия. Спустя пару минут О'Фланниган вылез из-за стеллажа и сокрушённо развёл руками.
— Продолжайте искать! Наверняка ларец где-то тут. И осторожнее, ради бога — здесь всё готово обвалиться от громкого чиха…
Тайник нашёл Цэрэн, за приборным щитком, вмонтированным в стену. В узкой нише, вырубленной в базальте, стопками лежали лабораторные журналы, пачки фотографий, папки с документами и чертежами. Юбер, наскоро пролистав взятую наугад папку, заявил, что перед ними — архив исследований Моро. Тут же нашлись два мешка из просмолённой парусины с плотно затягивающимися горловинами. Но не было главного — ларца со «слезами асуров». Николай трижды обшарил все уголки зала, схлопотав попутно несколько электрических укусов от слизней, но всё тщетно. Ларца нигде не было.
Приходилось признавать поражение и искать выход — тот самый потайной лаз, о котором упоминал О'Фланниган. Оставаться дальше в полуразрушенном каземате было рискованно, и не только из-за угрозы новых обрушений. Вентиляционные каналы, ведущие в машинный зал, закупорило обвалами, топки котлов, не получающие воздуха, гасли одна за другой. Но тлеющий в них уголь продолжал выделять угарный газ, двуокись углерода и бог знает ещё какую пакость. Пройдёт всего несколько часов, и воздух в каземате станет непригодным для дыхания.
Архив Моро решено было взять с собой. Бумаги этого талантливого, хотя и безнравственного учёного, наверняка содержали массу ценных научных сведений. А может, просто не хотелось возвращаться, несолоно хлебавши?