— Раненые и гражданские уже на «Витязе», пленных охранников отправляют последними. — объяснил Кривошеин. Он сопровождал Николая и Юбера в экскурсии по захваченному посёлку.
— Убитых много? — осведомился канадец.
— Хватает. Многих побило при бомбардировке, да и потом, во время штурма немало крови пролилось. Очень лютовали негры: врывались в дома и резали всех, кто попадался под руку. Винить их за этот трудно, особенно, если вспомнить, какую участь им приготовили. А больше всего погибло в каземате: только взрывом поубивало да перекалечило человек тридцать, а сколько внутри подавило — бог весть…
Физиономия у Юбера вытянулась.
— Там, наверное, до сих пор остаются живые… — испуганно прошептал он. — Вряд ли кто-нибудь из охранников или рабочих знал о подводном тоннеле. А хоть бы и знали — дыхательных аппаратов всё равно нет…
Перед тем, как идти в тоннель, Николай, опасаясь погони, побросал в воду оставшиеся дыхательные аппараты. И сейчас те, кому не повезло сразу, без мучений, быть раздавленными каменными глыбами, задыхаются в кромешной тьме, шарят по стенам в поисках трещин, из которых сочится воздух, слизывают капли влаги, надеясь отсрочить неизбежное, и прислушиваются, не донесётся ли сквозь завалы спасительный стук. И он своими руками, лишил кого-то из этих людей шанса на спасение, хотя бы и призрачного!
— Да не казните вы себя, мсье Николя… — канадец словно угадал его мысли. — Всё равно на всех аппаратов не хватило бы. Сколько их там оставалось — пять, восемь? Да и не найдут они тот грот, раньше задохнуться…
— И в мыслях не было ничего подобного. — соврал Николай. — У нас-то большие потери?
— Не то чтобы очень. — отозвался Кривошеин. — Убитых семь человек — шестеро негров и матрос. И ещё дюжины полторы раненых. Мичманцу тоже не повезло — словил пулю в предплечье, но на корвет возвращаться отказался, командует! А уж как горд собой, хоть святых выноси!
— Мальчик вкусил сладости первой победы. — заметил Юбер. — мальчик стал мужчиной.
— А что с троллями? — вспомнил Николай. — Они-то в бою участвовали?
— Да можно сказать, не успели. Когда начался обстрел, защитники посёлка сделали вылазку, стремясь захватить орудие. Троллей, конечно, пустили вперёд, всех трёх, и они попали прямёхонько под залп «Витязя». В одного угодила шестидюймовая бомба, только клочки и остались. Двух других посекло осколками так, что они взбесились от боли и кинулись в отступ, давя свою пехоту. Я потом гонялся за ними на шагоходе по всему посёлку, еле добил. Да вот, сам взгляни…
На перекрёстке негры под командой матроса заваливали хворостом и обломками досок огромную тушу, сочащуюся кровью и вонючей питательной смесью.
— Паскуале-то сумел поучаствовать в охоте? — с ехидцей спросил канадец. — А то он так горевал, что вам, мсье Алексис, досталась вся слава…
— Не повезло. Подвела ваша галльская горячность: он, как увидел, что тролли прут на позицию, сразу по рычагам, и вперед — «Сharge!»[68], так, кажется, у вас?.. Уж я орал-орал, чтобы его остановить, но разве под бронёй услышишь? Ну и доигрался, попал вместе с троллями под обстрел. Снаряд взорвался шагах в пяти, взрывной волной шагоход швырнуло на землю. Осколки изрешетили топливный бак, горящая нефть стала заливать рубку, а Паске висит головой вниз и орёт благим матом! Слава богу, дотянулся до ножа и перерезал привязные ремни — у него уже куртка на спине горела, когда он вывалился из люка. Видели бы вы, мсье Юбер, эту сцену: рожа в крови, спина дымится, в руке — страхолюдный клинок вроде тигриного когтя. И орёт во весь голос какую-то похабщину!
— Похабщину — это у Паске не заржавеет. А нож — подарок его товарища по каторге, Рошфора, мы его оставили в Нагасаки, помните? У ножа ещё диковинное название, кажется «ках-рам-бит»… Вот, значит, и пригодился!
— Может, и ках-рам-бит. — не стал спорить Кривошеин. — Что до Паске, то он сейчас валяется спиной вверх и, на чём свет стоит, костерит Цэрэна. Тот, видите ли, вскрыл ему волдыри этим самым ножом и налепил на пострадавшие места компресс из каких-то местных травок, которые сам же и набрал на опушке. Поистине, наш бритоголовый друг — кладезь разнообразных талантов!
— Господин Ильинский! С «Витязя» запрашивают указания, что отвечать?
От домика, где обосновался штаб «оккупационной армии», к ним бежал Москвин. Одной рукой он придерживал палаш, другая висела на платке, накинутом на шею. За мичманом торопился унтер-сигнальщик с флажками под мышкой.