Вернувшись в Петербург, мальчики расстались. Никола поехал в гостиницу «Знаменская», возле Николаевского вокзала, где остановились Рукавишников с Безимом; Иван заночевал у дяди. Они допоздна проговорили в гостиной, а с утра отправились на Невский, чтобы продолжить беседу за завтраком. Сейчас они сидели за зеркальными стеклами кофейни, прихлебывали ароматный напиток из крошечных, китайского фарфора чашечек и хрустели меренгами. Столик выбрали у окна, выходящего на тротуар, и кадет с удовольствием ловил завистливые взгляды сверстников в гимназических фуражках — распоряжением попечителя столичных казенных гимназий, им запрещалось посещение подобных заведений.
— Не ожидал от вас такого! — в голосе Ивана явственно слышен был упрек. — Обещали пикник в Красном Селе: подышим, мол, свежим воздухом после столичной копоти, на травке посидим — и на тебе! Признайтесь, барон заранее знал о нас?
Дядя улыбнулся. Улыбка его выглядела виноватой, и лишь в глазах мелькали чертики.
— Никому не скажешь? — заговорщицким тоном произнес он.
— Ей богу! — пылко заверил мальчик. — Может, только Николу, ладно?
— Вот ему-то как раз больше всех нельзя. Мы, конечно, доверяем твоему другу, но он может счесть, что все это подстроено — и наделает глупостей.
Иван вспомнил, как закаменело лицо товарища, когда дядя представил подошедшего к ним господина. Барон Эверт явился на встречу в партикулярном платье — парусиновая пара, легкомысленная тросточка и новомодная Deerstalker hat[76] в мелкую шотландскую клетку, довершавшая облик столичного щеголя на загородной прогулке. И только глаза — острые, все замечающие — выдавали владельца лазоревого мундира.
Среди кадетов, как и вообще среди флотских офицеров, не принято хвастаться подобными знакомствами, так что Иван чуть помедлил, прежде чем ответить на рукопожатие Эверта. Что касается Николы — юный граф с детства знал о гонениях, обрушенных королем Миланом Обреновичем на его родню, Карагеоргиевичей — а ведь сотрудников сербской тайной полиции тоже называют жандармами…
— Я полагаю, — продолжал дядя, будто не заметив сомнений племянника, — граф Никола с самого начала не исключал, что рано или поздно ему придется искать помощи в России. В Санкт-Петербурге у него весьма обширные знакомства, но, в виду сложности и деликатности предстоящего дела, обращаться к кому попало было бы опрометчиво. А потому он связался со мной и попросил посодействовать. Я в свою очередь, свел графа со своим знакомым из Министерства Внутренних дел — а тот уже и призвал на помощь фон Эверта. Так что, конечно, барон все знал заранее.
Иван с подозрением посмотрел на дядю. Нет, вроде бы, не шутит…
— Так отец Николы обратился к вам? Вы, значит, были знакомы?
— Как ты знаешь, граф увлекался древней историей и археологией. Лет пять назад, когда я в очередной раз вернулся из Туркестана, он как раз приезжал в Петербург — и, в числе прочего, посетил заседания Императорского Географического общества. Там мы и познакомились: граф расспрашивал меня об организации экспедиций, вникал во все подробности.
— Так это вы подсказали ему использовать аэростат?
— Что ты, конечно нет. В таком деле рискованно полагаться на новомодные изобретения, которых в последнее время развелось столько, что глаза разбегаются. Вот сломается «газовый мотор» где-нибудь над пустыней, в тысяче верст от ближайшей мастерской — и что тогда делать? Нет уж, лучше по старинке: лошадки, казаки, юрты, вьючные седла. Дольше, зато надежнее.
Иван с сомнением посмотрел на дядю. Ему-то мысль использовать воздушный корабль казалась гениальной и донельзя увлекательной. Чем не воплощенные в жизнь романы мсье Жюля Верна?
— А вот Морское министерство заинтересовалось проектом Леньяра. Ты, наверное, слышал про «аэроскаф», который строит серб Радован Мирович?
Иван кивнул. Он успел побывать в Гатчине, в «Воздухоплавательном парке», и даже присутствовал при демонстрации газового двигателя, спроектированного изобретателем для воздушного корабля.
— Леньяр в своем проекте использовал некоторые из разработок Мировича. Граф Никола был знаком с сербским изобретателем и, приняв решение о строительстве дирижабля, пожелал соединить в нем лучшее из двух проектов, русского и французского. В благодарность граф обещал передать сербу чертежи Леньяра, и самое главное — подробный отчет о том, как поведет себя воздушный корабль во время перелета. Но «Руритания» сгинула, и Мирович остался у разбитого корыта: граф ведь так и не не успел выполнить свое обещание! Но есть еще наше Адмиралтейство; оно видишь ли, вбухало уйму средств в проект серба, и теперь, кровь из носу, надо как-то оправдать затраты. А потому, принято решение отправить экспедицию — узнать, что случилось с дирижаблем, заполучить кого-нибудь из экипажа, лучше всего, самого Леньяра, или, хотя бы, его записи и чертежи — вполне ведь может статься, что они были на борту «Руритании»!
76
Вид английской охотничьей шляпы с двумя козырьками. Известна у нас как «шляпа Шерлока Холмса».