Эту мысль он додумывал, карабкаясь вверх. К счастью, лестница оказалась пологой, иначе вряд ли удалось осилить ее с рассыпающейся, хотя и не тяжёлой ношей. По внутреннему дворику вспугнутыми курицами носились слуги, и Смолянинов вовремя разглядел среди них тёмные сюртуки — такие были на тех, чьи тела теперь похоронены под многосажённой толщей…
Мостовая под ногами дрогнула. Садыков озадаченно взглянул на урядника. Тот пожал плечами, почесал в затылке и принялся озираться.
Площадь тонула в темноте. Ночи здесь не чета петербургским: темнота наваливается сразу, накрывая город угольно-чёрным пологом, и лишь лунный свет да россыпи звезд освещают крыши. Но сегодня, как назло, новолуние, тьма, хоть глаз выколи. Александрия — не европейский город; с первыми признаками темноты арабское население тараканами заползает в свои щели, до рассвета, до утреннего призыва муэдзина. И только поблёскивают у ворот наконечники пик дворцовой стражи.
«Вот интересно… — лениво прикинул поручик, — они тут всё время стоят с одними дрючками да сабелюками? У караульных нет даже любимых арабами длинных капсюльных пистолей, которые здесь принято таскать за кушаками. Лишь один может похвастать ружьём то ли персидской, то ли индийской работы, с причудливо выгнутым прикладом, выложенным перламутром так, что из-под него не видно дерева. Ружьё, несомненно, кремнёвое — проходя мимо стража, Садыков рассмотрел это грозное оружие и усомнился: а можно ли из него вообще выстрелить?»
Сейчас карамультук стоял, прислонённый к стене рядом с пиками стражников, а его владелец азартно швыряет костяшки на пристроенную на камнях дощечку.
Гости из России уже давно наблюдали за таким вопиющим нарушением караульного устава. За это время один из стражей лишь раз спохватился, взгромоздил на плечо пику и побрёл вдоль ограды. На чужаков он внимания не обратил — примелькались. Его сослуживцы были заняты: один попытался смухлевать, и теперь двое других, включая владельца ружья, азартно мутузили шулера. Остальные стояли вокруг и давали советы. Происходило всё это как-то вяло, без приличествующего энтузиазма — видимо и пост, и игра, и постоянные склоки успели всем смертельно надоесть. И даже когда землю тряхнуло, да так, что мостовая ощутимо поддала Садыкову в пятки, египтяне не оставили своего занятия. Они как раз прекратили драться и теперь ползали в пыли, собирая раскатившиеся костяшки и монетки. Ружьевладелец, пострадавший сильнее других, сидел в стороне и разматывал кушак, стараясь оценить ущерб, нанесенный его жалкому наряду.
Так что, когда из калитки, шагах в пятидесяти от главных ворот, выскочили Смолянинов, за ним Рукавишников, нагруженный какими-то свёртками, а последним вооружённый двумя револьверами кондуктор, никто из стражей их не заметил. И лишь когда унтер принялся палить по фигурам, возникшим на фоне калитки, часовые всполошились и кинулись расхватывать амуницию. Со стороны преследователей засверкали вспышки ответных выстрелов, к перестрелке присоединились казаки с поручиком. Садыков, выцеливая черные фигуры, краем глаза заметил, что приготовления стражников потерпели фиаско: все пятеро стояли у стены, понуро опустив головы; пики и ружьё валялись в пыли, а перед хедивовыми вояками скалой нависал урядник, выразительно покачивающий «Кольтом».
Стрельба стихла; тёмные незнакомцы, оценив численное преимущество и огневое превосходство противника, куда-то пропали, и теперь не имелось препятствий для организованного отступления. Что и было проделано в полнейшем порядке и без суеты, только урядник напоследок беззлобно, больше для порядку, заехал в ухо владельцу карамультука. Бедняга полетел кубарем в пыль, окончательно приведя своё платье в плачевный вид. Казак поддал сапогом груду пик и потрусил прочь, настороженно оглядываясь — из темноты в спины отступающим могли прилететь новые пули.
— Скорее, вашбродь, скорее! Щас из ентого осиного гнезда, дворец который, магометане полезут — тут-то нам и амба! А то и хуже того, англичашки набегут! Они хоть и хрестьянскому богу молятся, но хрен редьки не слаще — наивреднейшая на свете нация!
Леонид Иванович остановился, переводя дух. Сумасшедшая гонка по городским кварталам привела беглецов на задворки порта. Один раз где-то позади раздалась стрельба, и оставалось только гадать, кто и в кого стреляет — свои все были налицо. Видимо, злоумышленники выясняли отношения со стражниками, а то и с местными лихими людьми. Странно было только, что в перестрелке участвовали только револьверы — Смолянинов не смог различить гулких выстрелов кремнёвых карамультуков и джезайлов[81], которыми были вооружены хедивовы вояки.
81
Виды ружей с очень длинными стволами и своеобразно изогнутыми прикладами, повсеместно встречавшиеся во многих странах Азии и, нередко, в Африке. Как правило, кремнёвые или фитильные.