Не знаю, в чей скованный цепями хорошего тона мозг пришла подобная идея. Ведь дамские купальные костюмы и так мало чем отличаются от повседневного платья: юбка с зашитыми в полы грузиками, чтобы ткань не всплывала в воде, особая шапочка, блуза с широченными рукавами, и даже парусиновые туфельки. Конечно, юбка заметно короче обыкновенной, сухопутной, но скромность от этого не страдает: костюм дополнен широкими бумажными шароварами, на манер тех, что носят подданные султана.
Удивляешься, зачем я разбираю эти деликатные материи? А затем, что всё это не относится к нашей прелестной хозяйке. Она пошла куда дальше крестьянских девок, которые в простоте своей купаются в одних полотняных рубашках и, выйдя на берег, смущают мужиков своими прелестями, просвечивающими сквозь мокрую ткань. Нет, мадемуазель Берта не опускается до таких пейзанских уловок!
Её купальный костюм произвёл на обитателей яхты эффект разорвавшейся мортирной бомбы. Представь: коротенькие узкие панталончики, не достающие до колен; лишённая рукавов сильно декольтированная блуза, плотно облегающая формы и — о, ужас, разврат! — оставляющая открытым солнцу соблазнительную полосу кожи на животике мадемуазели. И, конечно, никаких шляпок, купальных чулок и прочих излишеств. Впечатление сногсшибательное; добавь к этому и то, что хозяйка „Леопольдины“ появляется из каюты, завёрнутая в длинное татарское полотенце и, перед тем как спуститься в купальню, сбрасывает его и долго озирает горизонт. А уж когда она выходит из вод морских… тут я умолкаю из соображений скромности, но надеюсь, что твоё воображение дорисует опущенные мною подробности.
Засим — путешествие наше продолжается. Поверь, я поведал бы тебе немало поразительных вещей, но, увы, лишён таковой возможности. Материи это секретные, и мало ли кому в руки попадёт моё письмо, прежде чем доберётся до тебя, разлюбезный мой друг Картошкин?
Леонид Иванович стоял, облокотившись на фальшборт. «Леопольдина» резво бежала на зюйд, и справа, в туманной дымке вырисовывался низкий контур абиссинского берега. Штилевое стояние закончилось, дул ровный, устойчивый зюйд-ост, и яхта, слегка кренясь в бейдевинде, развила приличный ход.
В Адене они простояли трое суток. Незадолго до отплытия, в порт вошёл пакетбот, доставивший почту, в которой, среди прочего, оказалось пересланное из Александрии письмо от Ивана. Племянник подробно рассказывал о морской практике: что ж, и племянника и дядю судьба забросила в морские просторы, только его плавание скоро подойдет к концу, а Ване предстоит до конца августа бороздить воды Балтики.
Лучшей гаванью на занзибарском побережье считается Момбас — бывшая португальская колония с семнадцатого века входит во владения занзибарского султана. С недавних пор там хозяйничают англичане; телеграфный кабель дотянут до Момбаса ещё не скоро, но вот какое-нибудь шустрое судёнышко вполне могло добежать туда, пока «Леопольдина» ждала ветра в полосе штилей. Так что от захода в Момбасу решено было воздержаться — кто знает, какой приказ получил командир стоящего там британского стационера?
Экспедицию ждал Дар-Эс-Салам. Его начал строить Маджид ибн Саид, предыдущий султан Занзибара — в 1862-м году, на месте жалкой рыбацкой деревушки Мзизима, знаменитой тем, что мимо неё спокон веку пролегала торная морская дорога. Для начала султан заложил дворец для себя — недостроенная коробка до сих пор украшает берег. Одновременно стали возводить и город, названный Дар-эс-Салам что означает на языке фарси, «гавань мира». Но вскоре султан умер, и строительство понемногу было заброшено.
Но уж очень удобным оказалось место, и в 187..-м году англичанин Уильям МакКиннон задумал провести от Дар-эс-Салама до озера Виктория железную дорогу, что сделало бы этот город морскими воротами всей Восточной и Центральной Африки. Но пока это всего лишь скопище лачуг и пакгаузов, сгрудившихся вокруг недостроенного дворца султана Маджида ибн-Саида. Впрочем, даже и в таком виде город успешно справляется с ролью базы, откуда начинают путь все экспедиции в Восточную Африку. Так что в Дар-эс-Саламе путешественникам предстояло расставание с любезной хозяйкой яхты; дальше их путь лежит в неизвестность, через равнины Масаи, плато Серенгети, к берегам залива Спик озера Виктория.