Уэскотт жадно схватил «перечницу» и, близоруко щурясь, принялся его изучать. Профессор наблюдал за его действиями с легкой брезгливостью.
— Вам, Уильям надо бы обзавестись пенсне или хоть моноклем. Похоже, тайные бдения над древними манускриптами изрядно вредят зрению.
Уэскотт сделал вид, что не заметил иронии.
— Но раз это нашли под завалом, значит, владелец погиб?
— Тогда нашли бы и труп. Видимо, мистер Рукавишникофф бросил пистолет, когда расстрелял заряды во всех восьми стволах.
Уэскотт повертел «пепербокс» в руках и вернул профессору.
— Как ни грустно это признавать, вы, похоже, правы. Русские сбежали из Александрии и прихватили драгоценную находку с собой! Хорошо хоть…
— …хорошо хоть, мы теперь избавлены от этого надоедливого пруссака, — хотите вы сказать?
— Вы правы, Джеймс, Эберхардт нам мешал. Если бы не его упрямство, мы бы давно добрались до всех тайн, скрытых в собрании хедива. Но, вы же не станете отрицать, что от его исчезновения выиграл не только Орден, но и британские строительные подрядчики?
Похожий на пастора джентльмен кивнул, соглашаясь. Уэскотт отметил про себя, что на этот раз выговора по поводу неосторожно названного имени не последовало.
— Да, Уильям, старик создавал немало помех своей смехотворной заботой о так называемых «древностях Египта». Из-за введенных его стараниями ограничений подданные Её Величества потеряли не менее полутора миллионов полновесных фунтов! Так что, возблагодарим удачу за то, что герр Эберхардт больше не будет путаться у нас под ногами.
— Если вспомнить, во что обошлась нам эта «удача», — недовольно буркнул Уэскотт, — поневоле подумаешь, что за такие деньги можно было добиться и большего!
— Ну-ну, не стоит жаловаться, друг мой! — профессор слегка потрепал собеседника по плечу. Этот фамильярный жест разительно контрастировал с его внешностью. — Мы с вами разыграли только гамбит, а хороший шахматист просчитывает игру на много ходов вперед.
— Уж не хотите ли вы сказать, что предвидели бегство русских? Значит, александрийская эскапада…
— …с головой выдала нам их дальнейшие намерения. В противном случае, русские могли ускользнуть из города незамеченными, скажем, на борту военного корабля. А так — им пришлось действовать второпях, без всякого плана, а это создало для нас любопытные возможности.
— А что за возможности — вы, разумеется, не скажете?
— Разумеется, не скажу. И давайте договоримся: ваши коллеги так и будут дальше считать, что мы потерпели неудачу и вынуждены довольствоваться утешительным призом в виде головы Эберхардта. Так будет лучше, поверьте. Кстати, вы ведь ожидаете известий из России?
— Ожидаем. В их столице, слава Гермесу Трисмегисту, немало сочувствующих нашему Делу. Брат Сэмюэль уже там, и не сидит, сложа руки.
— «Брат Сэмюэль?» — нахмурился профессор. — Вы имеете в виду мистера Сэмюэля Лидделла? Честно говоря, для серьёзного поручения мне он показался несколько… увлекающимся.
Уэскотт вспыхнул.
— Уверяю вас, Джеймс, он отлично справится со своей миссией!
Профессор покачал головой, демонстрируя скепсис.
— Что ж, будем надеяться, что мистер Лидделл не забудет о секретности. И вот еще что — по поводу того болгарина…
— Софийский газетчик, завербованный моим эмиссаром? — кивнул Уэскотт. — Весьма услужливый господин. Он сейчас в Петербурге, наблюдает по нашему поручению за…
— Без подробностей, прошу вас… — поморщился его собеседник. — Он, кажется, наблюдает по вашему поручению за отпрыском графа Румели, который сейчас учится в Санкт-Петербурге?
Уэскотт кивнул.
— Департамент разведки Адмиралтейства, который я имею честь представлять, интересуется проектами управляемых аэростатов. В России этим занимается один изобретатель, серб по национальности. Как нам удалось выяснить, он состоял в переписке с графом Николой Румели, он же наш старый знакомый «N». И есть все основания полагать, что серб принимал участие в создании воздушного корабля графа. Так что вам и карты в руки: свяжитесь с Лидделлом и потребуйте, чтобы болгарин вышел на изобретателя. Надо будет сделать вот что…