В-общем, Божидар наведывался в Воздухоплавательный парк чуть ли не ежедневно, и один раз даже удостоился чести наблюдать, как площадку строительства посетил император. Хозяин земли русской с интересом выслушивал объяснения Мировича о перспективах воздухоплавания. Божидара оттерли в сторону, и он почти ничего не слышал, зато самого Александра разглядел превосходно: высокий человек с глазами чуть навыкате, ухоженными бакенбардами и залысинами на большой круглой голове, одетый в лейб-казачий мундир. Царь стоял в плотном кольце свитских, и репортер попытался вспомнить, сколько раз на него покушались — два, три? И это в благодарность за невиданно либеральные реформы! Божидар, как и всякий его соотечественник, относился к русскому царю с благоговением — ведь это по воле Александра II-го Болгария обрела независимость от османского ига! Журналист даже испытал легкий укол совести: как получилось, что он, болгарин, работает против царя-освободителя?
Мимолетное раскаяние, впрочем, не помешало ему сообщить англичанину о том, что император пообещал сделать первым командиром нового воздушного корабля не кого-нибудь, а собственного племянника, сына великого князя Константина Константиновича — благо, тот уже успел отличиться во время Балканской кампании и даже был произведен в лейтенанты флота. Присутствующие ахали, дамы хватались за щеки: «как так, рисковать особой царской крови?» Александр с усмешкой отвечал, что раз уж племяннику хватало храбрости лазать по мачтам — стало быть, и здесь не оплошает. Конечно, с с аэростата падать повыше, чем с марса-реи, но результат-то один…
Лидделл, изучив донесение, не вспоминал о нем целую неделю, ограничиваясь заданиями по переводу масонских статеек. После чего вызвал болгарина на внеочередное рандеву и дал весьма неприятное поручение.
Англичанин, инструктируя Божидара, повторял: «Вы должны представить моего эмиссара Мировичу. Остальное — не ваша забота. Мой человек сам проведет переговоры и заключит соглашение; от вас же может потребоваться поставить свою подпись под каким-нибудь документом, в качестве свидетеля. После чего вы должны забыть об этом визите навсегда».
Господин, которого следовало отвести к сербскому изобретателю, был среднего роста и чрезвычайно широк в плечах. На правой руке, поверх перчатки он носил необычайно массивный стальной перстень с серебряной накладкой-монограммой, и все время вертел в пальцах толстую трость с набалдашником в виде костяного шара.
Болгарин в точности выполнил все указания. Мирович впустил их к себе (он снимал квартиру в бельэтаже доходного дома на углу Крюкова канала и Фонтанки) и провел в гостиную. Репортер превосходно знал немецкий язык и понимал, о чем говорили серб-изобретатель и посланник Лидделла: гость предложил сербу продать чертежи дирижабля, Мирович категорически отказался; визитер пустился в уговоры, набавлял цену, сулил покровительство неких безымянных, но влиятельных сил, но все было бесполезно. Настойчивость гостя привела к одному: Мирович вышел из себя, в голосе его зазвучали истерические нотки. «Как бы не сорвался, — забеспокоился болгарин. — Может случиться отвратительный скандал, рукоприкладство, того гляди, и полицию вызовут…»
Опасения эти не замедлили сбыться. Незнакомец, оказавшийся в какой-то момент на расстоянии шага от серба, коротко взмахнул рукой. Раздалось «Э-эк!», звук удара чем-то тяжелым, но не твердым, и изобретатель повалился навзничь. Как ни стремителен был взмах, Божидар узнал оружие — короткую, в половину предплечья, дубинку, сшитую из нескольких слоев кожи и утяжеленную свинцовой дробью. Такими пользовались полицейские агенты, бандиты и прочие темные личности по всей Европе. Когда-то Божидар и сам носил подобную «мухобойку» и знал, что ловкий удар по темени способен отключить человека и поздоровее Мировича.
Не успел репортер открыть рот, чтобы запротестовать — «так не договаривались!», — как дверь гостиной распахнулась, и в комнату бомбой влетел кто-то огромный. У Божидара отвисла челюсть — он узнал Безима, графского телохранителя и головореза.