Эверт виновато развел руками.
— Увы, данный персонаж на сцене отсутствует. Но мы выяснили, куда он делся. Это было нетрудно: господин Василов, как оглашенный, бежал от Крюкова канала до самого Невского, так что не заметил бы его только слепой. А столичные дворники, слава Богу, слепотой не страдают. От одного из них мы и узнали, что у Аничкова моста Василова ждал некий господин «нерусской наружности и заграничного платья», а так же пришвартованный под мостом паровой катер. На каковом катере эти двое и направились вниз по Неве.
— Удрал? — всплеснул руками Никифораки. — Морем, в Финляндию?
— Похоже, что так, ваше превосходительство. Катер уже нашли: его владелец, мещанин Тугодумов, показывает, что пассажиров сняла с катера шведская шхуна. Без флагов и вымпелов, название замазано извёсткой, не опознать. Но Тугодумов уверяет, что знает шхуну: это шведы, контрабандисты, они уже который год ходят к нам. И как только ещё не попались?
— Видать, не простые контрабандисты… — буркнул генерал. — Пограничникам дали знать?
— Сразу же. И в Кронштадт сообщили, по проводу. Но, как назло, над морем туман и штиль. Моряки уверяют: такая погода продержится не меньше двух дней. На шхуну беглецы пересели часа в два пополуночи; часов двенадцать-пятнадцать хода, и они пройдут Выборгский залив. А там, ещё сутки — и Швеция!
— Шхуна что, паровая?
— То-то и оно! Была бы парусная — болтались бы, голубчики, сейчас в штиле, посреди Маркизовой лужи. А так…
— Зато паровую проще будет опознать. Описание, полагаю, имеется?
— И самое подробное. Тугодумов на всякий случай сидит у нас в караулке. Мы разузнали у него все подробности касательно шведской посудины. Теперь, если увидим — не ошибёмся, только как её разглядеть в таком тумане? Моряки руками разводят: говорят, разве что нарочно повезёт, и прямо на неё выскочишь. А вообще-то они не рвутся на поиски, боятся в тумане, ночью, все мели пересчитать. Шведы, небось, не дурни — на главный судовой ход не сунутся, пойдут под финским берегом. А дальше — мимо Ханко, к Аландам!
Никифораки поглядел на карту.
— У эстляндского берега тумана почти нет, да и береговых постов побольше, там тишком не проскочить. Сейчас главное — не терять времени.
— Катер ждёт у Адмиралтейской пристани, ваше высокопревосходительство, я сейчас же отправляюсь в Кронштадт…
Генерал позвонил в колокольчик. На пороге возник давешний порученец.
— Вот что, Григорий Константинович. Я отбываю ненадолго. Прикажите мне макинтош, и экипаж поскорее…
И добавил, обращаясь уже к Эверту:
— Я с вами, барон, и даже не спорьте! Надо этих негодяев любой ценой поймать, пока они в Швецию не ушли. А с руританцем, Безимом и прочими загадками разберемся, когда вернем чертежи.
— Не уйдут! — уверенно ответил Эверт. — Моряки обещали подготовить ходкое судно — пойдём прямиком Морским каналом, а потом фарватером, через залив.
— Вот и хорошо, — отозвался Никифораки, с трудом попадая в рукава макинтоша, который почтительно держал порученец. — Я те края неплохо знаю — встанем в заливе, напротив Трогзунда и подождем. Даст бог, сами придут к нам в руки. Вы в море-то давно бывали, травить за борт не станете?
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Из путевых записок О.И. Смолянинова.
«Второй месяц вокруг нас бескрайнее море трав — африканская саванна. На горизонте горы, западный берег Виктории с непрерывной, высоко вздымающейся горной цепью. И хотя мы уже порядочно отдалились, в полдень он различается с огромного расстояния, и все время кажется окутанным, как газовым флером, синей дымкой.
Области Буганда и Буниоро — обширное плато, примыкающее к озёрам с севера. Проживает здесь многочисленное племя ваганда. Их король по имени Мванга, узнав о прибытии экспедиции, он сначала собрался нас задержать, для чего прислал чиновника, одетого в арабское платье. Но, выслушав доклад посланника, король задумался. Ему очень не хотелось пропускать подозрительных европейцев на запад — как раз началась очередная война, и Мванга опасался, как бы белые не помогли его врагам.
Лошадей или мулов здесь днём с огнём не сыщешь, а те, что есть — те не на продажу. Пришлось довольствоваться ослами; всего их у нас десять голов: семь под вьюками, а на трёх других мы по очереди едем верхом. Одного осла, покрупнее других, было решено отдать Берте, но та решительно отказалась, и теперь шагает впереди каравана со штуцером „Пипер-Байярд“ на плече. Ружье у неё примечательное: приклад из драгоценного палисандра с особой шторкой, скрывающей выемку для хранениия четырех патронов, два нарезных ствола особо крупного калибра, а над ними третий, под четырехлинейный патрон от винтовки Бердана. Штуцер этот сделан на заказ для африканской охоты на крупного зверя и стоит сумасшедших денег. По уверениям мадмуазель Берты, его пуля способна остановить бегущего слона, но нам, слава Богу, пока не выпало случая проверить это утверждение на практике. А пока мне остается лишь завистливо поглядывать на роскошную игрушку — увы, не по товару купец…