Однако, вернемся к побоищу, учиненному казачками. Гнев начальника, возмущенного самоуправством этих варнаков, был бы, куда сильнее, если бы не одно обстоятельство. Когда наутро мы решили обшарить брошенный стан негритянцев, то услышали в одном из травяных балаганов стоны и ругательства на чистейшем баварском наречии! А мгновение спустя нами предстал пленник дикарей — истощенный и донельзя оборванный европеец лет тридцати. Вместе с ним забайкальцы приволокли перепуганного дикаря, раненого пулей в ляжку. Бедняга, не имея возможности сбежать, прятался за балаганом, зарывшись с головой в сухой тростник, но от острых глаз станишников разве скроешься!
Спасенный назвался Карлом Дрейзером, немецким ученым-археологом. Я с удовольствием рассказал бы тебе, как он попал в эти края (история, достойная пера мсье Жюля Верна) и как очутился в плену у разбойников-мангабатту но… тут я вынужденно умолкаю. Ибо приключения Карла Дрейзера напрямую связаны с целью нашего путешествия, а это не тот предмет, который можно доверять бумаге. Скажу лишь, что мы преисполнены надежды на удачный исход нашего предприятия. Рассказ отбитого у дикарей немца избавил нас от сомнений — мы на верном пути!»
ГЛАВА ПЯТАЯ
Подъём флага! Как говаривал мичман Воскобойников, вахтенный офицер с учебного корвета «Аскольд», где Воленька проходил практику прошлым летом: «коли в восемь часов не поднимут флага и господа офицеры не отрапортуют, то, значит, в восемь часов одну минуту случится светопреставление.»
Но на «Ерше» о конце света никто не задумывался. С чего? Подъем флага, как и прочие флотские церемонии происходят точно в положенный срок, ни минутой позже. После этого команду разводят по судовым работам: разного рода починки, покраски, а так же возня с минным хозяйством, где постоянно что-нибудь требует матросских рук.
Работы продолжаются до одиннадцати тридцати, то есть до седьмой склянки. И тогда наступает один из самых приятных моментов корабельной жизни — «пробы»! Офицеры собираются позади мостика, и с нетерпением ожидают, когда кок принесет на подносе особую — «опытовую», как её именовали на «Ерше» — кастрюльку с крышечкой. Первым щи, сваренные для команды, пробует командир. Проба тоже является ритуалом: сначала полагается ополовинить рюмку водки, после чего следуют две-три ложки щей и ломтик черного хлеба с грубой солью, а оставшаяся водка следует занавесом спектакля. И вкусно, и пригляд за питанием команды: любое упущение сразу очевидно, виновный немедленно получает нахлобучку.
Обедать садились в полдень. Щи команде дают без ограничений — ешь до отвала! Хлебают деревянными ложками из общих медных лужёных баков; варёное мясо, порезанное кусками, выкладывают отдельно, на крытый оцинкованным листом стол. Каждому полагается своя пайка. Хлеба тоже вдоволь, бери, не хочу.
Водка матросам отпускается в виде винной порции, она же «чарка». Этот пережиток времён парусного флота: на деревянных судах, нельзя разводить огонь для спасения от сырости, и ежедневная порция «белого хлебного вина» служила профилактике от простудных хворей. Сейчас чарка считается действеннейшей мерой поощрения нижних чинов, общепринятой наградой за лихость и мелкие отличия по службе.
Воленька Игнациус, как и остальные гардемарины, постепенно привыкал к размеренности морской службы. Собственно, в этом и состояла одна из главных задач корабельной практики: ввести молодых людей в размеренный, рази навсегда расписанный по склянкам, вахтам и плутонгам корабельный мирок. И это продолжалось до тех самых пор, пока однажды, между подъёмом флага и трелями боцманских дудок «к пробе», привычный распорядок был внезапно и бесцеремонно нарушен…
— Воля ваша, барон, но вы зря так нервничаете. Раньше нас они в Выборгском заливе не окажутся, невозможно-с… У шведской шхуны много, если десять узлов парадный ход; обычно такие посудины дают на экономическом узлов пять-шесть. Да и на море — вон что делается!
Командир крейсера обвёл рукой вокруг.
— Полюбуйтесь: сплошь молоко, ни видать ни зги. В туман, под берегом, среди мелей и островов идти надо узлах на трёх, а лучше — еще и со шлюпкой, с постоянными промерами. Нет, батенька, если злодеи не прут по фарватеру, не жалея угля и машины — у Биоркских островов им раньше чем через двое суток не быть.
— А нельзя их как-нибудь по пути перехватить? — озабоченно спросил Эверт. — Пусть миноноски с канонерками обшарят финский берег…