Я, помнится, упоминал о том, что здешние края охвачены войной. Ты, верно, спросишь: а вам-то что за дело до дикарских склок? Миновать поскорее опасные края, да и вся недолга! Все верно, да только судьба распорядилась иначе: злосчастная „Руритания“ свалилась с небес возле селения одного из враждующих племен. Так что, боюсь, придется нам с головой окунуться в бурлящий котел межплеменных баталий.
Итак, нам предстоит сделать выбор: ваганда или ваниоро? Кого поддержать в этой междоусобице? На пути к озеру Альберт-Нианца мы успели побывать в гостях у ваганда, и даже познакомились — слава Богу, не накоротке, — с их царьком, по имени Мванга. Сей негритянский сатрап пользуется у соседей самой скверной репутацией за воинственность и чрезвычайно дурной характер. По слухам, он велел вырезать обитателей местной евангелистской миссии и будто бы собственноручно отсекал несчастным головы!
Вот и сейчас: объявленный этим душегубцем военный поход имеет целью полный и окончательный захват соляных варниц, принадлежащих ваниоро. Предстоящая кампания видится примерно так: войско Мванги, состоящее из ваганда и союзных племен, нападают на самое крупное селение неприятеля. В этом селении три раза в году проводят „соляные“ ярмарки; последняя состоялась совсем недавно, а значит, захватчики могут рассчитывать на изрядную поживу. И, как назло, рядом с этим самым селением разбился дирижабль Леньяра, и тамошние негритянцы сволокли туда все, что сумели найти на месте крушения!
Слава Богу, негры не знают артиллерии — стычки решаются перестрелками с близкой дистанции и в рукопашной резне. После чего захваченное селение подвергается разграблению, а потом обыкновенно предается огню. Негритянские хижины из тростника и пальмовых листьев вспыхивают как порох, так что на пожарище не остается даже угольев. И, ежели бумаги с „Руритании“ в самом деле, здесь, то ни в коем случае нельзя подвергать селение ваниоро опасностям штурма! А значит, хочешь — не хочешь, а придется им помогать помощь. Благо, ваниоро нуждаются в ком-то, кто заставит действовать снятую с погибшей „Руритании“ пушку.
Так что ждет нас, как говорят карточные гадалки, долгая дорога и хлопоты в казенном доме — сиречь, непростые переговоры с вождями ваниоро, до которых предстоит еще добраться, преодолев изрядное расстояние по здешним, далеко не самым спокойным местам. Хорошо хоть, сами ваниоро известны своим миролюбием. Это племя неизменно предпочитает войне торговлю и охоту, но всегда готово дать отпор любому врагу. Дрейзер упомянул, что у ваниоро нет единого правителя, наподобие Мванги у их соседей ваганда. Здесь в обычае нечто вроде родового совета, в котором состоят главы самых крупных и влиятельных семейств. Промежду них выбирают троих старейшин, которые и управляют повседневными делами племени.
Засим — пора заканчивать эту эпистолу. Прости великодушно, друг мой Картошкин, за краткость изложения — недосуг, пора собирать барахлишко, навьючивать наших верных осликов и отправляться в гости к будущим союзникам…
Кондуктор Кондрат Филимоныч погладил вороненый металл, кое-где тронутый ржавчиной, подергал коленчатую рукоять. Связка из пяти стволов, стянутая бронзовым обручем, провернулась, издав при этом неприятный для слуха скрежет — будто шестерни приводного механизма перемалывали битое стекло. Система была мудреная: при провороте, каждый из стволов захватывал из пристроенного сверху лотка патрон в латунной гильзе и производил выстрел. После чего стреляная гильза выбрасывалась прочь, и ствол снова изготавливался к стрельбе. Таким образом, крутя рукоять и направляя плечевым упором стволы на цель, канонир «Гочкиса» мог производить до двух с половиной сотен выстрелов в минуту.
— Ну, что скажешь, Филимоныч?
Кондуктор сощурился и поскреб пятерней затылок.
— Я-то сам не комендор, больше по боцманской части. Но и с этими тарахтелками дело иметь приходилось, а как же! Они на нашем «Крейсере» стояли — по две штуки, на полубаке и на шканцах. Я по боевому расписанию числился при правом баковом, вторым нумером, заряжающим. Ну и починять случалось. Тока эта орудия хранцузская, а наши были Тульского завода.
Смолянинов обошел предмет их беседы — пятиствольную револьверную пушку системы «Гочкис» калибром в полтора дюйма. Во Франции, на родине этого орудия, такие называли «митральезами».