— Не всё, разумеется. Но о ранении Безима они и без нас узнают — так лучше уж ознакомить их, с укороченной, так сказать, версией событий. А то пареньки въедливые, упрямые, да и горячие — начнут сами копать, еще дров наломают…
— Звание гардемарина введено создателем флота Российского, императором Петром Великим для присвоения выпускниками Академии Морской гвардии, зачисленным в гардемаринскую роту. На кораблях и судах гардемарины, согласно морскому уставу, были «в бою как солдаты, в ходу, как матросы»….
Голос контр-адмирала, негромко звучащий в классах и коридорах Корпуса, мог при нужде дать фору любому боцману. Арсеньев недаром слыл истинным марсофлотом: он командовал деревянными канонерками Рижской флотилии во время Крымской войны и совершал плаванья в Японию на клипере «Гайдамак»; ходил на канонерской лодке «Морж» вокруг Африки из Лондона в Николаевск-на-Амуре, посещал на «Абреке» русские владения на Аляске и заходил на корвете «Калевала» в Сан-Франциско. Его голос, привычный перекрикивать штормовые ветра Ревущих Сороковых, такой зычный, что марсовые слышали команды на грота-салинге без всякого рупора, заполнил все уголки «столового зала». Впрочем, сегодня столы отсюда убрали, как делали это всегда в особо торжественные дни. И лишь огромная модель брига «Наварин» красовалась на обычном месте.
— …отличившиеся гардемарины могут быть отмечены наравне с нижними чинами флота. А потому, кадетам Смолянинову и Румели за храбрость и умелые действия вручаются Знаки отличия ордена Святой Анны. И хоть в настоящее время Российская Империя не состоит в войне, статут этого знака позволяет вручать его за особые подвиги и заслуги, не боевые — например, за поимку важного государственного преступника. Деяние упомянутых кадетов относится как раз к этой категории. Я не в праве открывать истинную подоплеку событий, закончившейся достопамятной погоней на Транзундском плёсе, но заверяю вас, что изловленные беглецы — весьма опасные личности, повинные не в мелкой контрабанде, а в куда более тяжких проступках против государства!
Начальник корпуса сделал паузу, и на лице его торжественное выражение на миг сменилась лукавой усмешкой.
— Напомню так же, что статýт Знака отличия ордена Святой Анны подразумевает освобождение от телесных наказаний…
По рядам пронеслись шепотки. Порка розгами считалась в Корпусе давней, почтенной традицией — наравне с иными, не столь суровыми мерами, вроде стояния «под часами», порой в течение очень долгого времени, оставления без обеда или ужина, лишения отпуска и, наконец, ареста.
Герои торжества, стоявшие перед строем, украдкой обменялись веселыми взглядами. Не то, чтобы Ваню или Николу часто подвергали порке — по правде говоря, этого вовсе не случалось. В Корпусе вообще старались как можно реже прибегать к этой крайней мере, оставляя ее для самых вопиющих случаев. Но сознание того, что теперь розги к ним не могут быть применены по закону, согревало кадетские души.
Для довольства собой были и другие поводы. Во-первых, к знакам отличия (позолоченным медалям из серебра с изображениями короны и красного орденского креста), полагались денежные выплаты в размере пятидесяти пяти рублей, и на эти деньги кадеты собирались устроить в лучшей столичной кофейне угощение для товарищей по обсервационной барже. Во-вторых, и это было куда важнее — они-то были отлично осведомлены об «истинной подоплеке событий», той самой, о которой умолчал контр-адмирал Арсеньев! Барон Эверт разыскал ребят сразу по возвращении в Петербург и рассказал обо всем: и о ранении Безима, и о том, что на шведской шхуне, кроме беглого иностранного шпиона (барон не стал вдаваться в детали), находились похищенные чертежи некоего секретного устройства военного назначения. Правда, Эверт взял с них честное слово молчать, но так было даже лучше: теперь они одни во всем Корпусе (ну, может, кроме контр-адмирала), были посвящены в Настоящую Государственную Тайну!
Напоследок барон забрал у ребят револьверы, которые он когда-то выдал им для выходов в город. И вместо кургузых бельгийских «бульдогов», которые можно купить в любой оружейной лавке за тринадцать рублей с полтиной, вручил им новейшие американские револьверы системы «Кольт» с механизмом двойного действия. «Кольты» сразу покорили мальчишек — тяжелые, с изящными, в виде птичьего клюва, рукоятками и стволами длиной в три дюйма, отсвечивающие светлым металлом. В ореховые щечки у каждого была врезана серебряная пластинка с гравировками «За храбрость» и фамилией владельца. Носить «Кольты» с их стволами длиной в три дюйма было не так удобно, как карманные «бульдоги», но Ваня и Никола не собирались жаловаться — особенно, когда выяснилось, что точно такие револьверы дядя Ивана, Леонид Иванович Смолянинов, приобрел для африканской экспедиции. И пусть награда была неофициальная, скорее подарок от генерал-лейтенанта Никифораки — это было первое в их жизни личное оружие, свое, а не казенное, выданное во временное пользование!