Видимо, чернокожие «егеря» намеревались добежать до рва и с самой его кромки, в упор, угостить засевшего за кустами врага свинцом. Но не успели они преодолеть и половины дистанции, когда над изгородью засверкали вспышки — с убойной дистанции в полторы сотни шагов винтовки белых не оставляли несчастным ваганда ни единого шанса. После трех залпов полегло не меньше половины застрельщиков, а остальные, вопя, кинулись в отступ, так и не сделав ни единого выстрела. «Оруженосцы», побросав дымящиеся плошки, рванули за ними, и малое время спустя пологий склон охватило пламя — высушенная свирепым африканским солнцем трава вспыхнула, как порох. Из ревущего огня доносились крики, полные мучительной боли — там заживо сгорали раненые дикари, во множестве оставшиеся на «гласисе».
Пожар дал обороняющимся некоторую передышку — Мванга не решился наступать сквозь завесу пламени. Прошло не менее часа, прежде чем дым развеялся, и тамтатмы вновь погнали негритянские орды в бой.
На этот раз их подпустили поближе, шагов на пятьдесят, и только потом Садыков скомандовал «Пли!». Разом ударили винтовки экспедиции и ружья ваниоро, толпа дикарей будто налетела на невидимую стену. Первые ряды безжалостно выкашивало пулями; задние, почуяв неладное, замялись, притормозили стремительный бег, и тут во фланг прерывисто, телеграфным ключом застучал «Гочкис». Смолянинов увидел, как вспухают один за другим ватные комки разрывов и вспомнил жалобы кондуктора на слабую начинку гранат. Сейчас это было неважно: может, легкие снарядики, и давали мало осколков, но в плотной толпе это не имело ровно никакого значения: каждая из полуторадюймовых гранат, даже не успев разорваться, пронизывала по два-три человеческих тела, пробивая в толпе кровавые бреши.
Револьверная пушка захлебнулась очередью — закончились патроны в коробе, и Антип торопливо принялся набивать его новыми. Сквозь грохот стрельбы и нестройные вопли дикарей до Смолянинова донесся матерный рык Кондрата Филимоныча: «А ну…, шевелись…, лярва лейбгвардейская, твою в душу…, пока нас тута всех…, к гребаной матери…, не перекололи, как поросей!»
Пауза, потребовавшаяся для перезаряжания, подарила нападавшим несколько драгоценных секунд — ваганда опомнились, взвыли с утроенной силой и всей массой качнулись вперед, заполняя своими телами и без того неглубокий ров, оставляя кровь и клочья кожи на шипах изгороди. В центре уже кипела ожесточенная схватка: ваниоро встречали сигающих через препятствие врагов ассагаями, палили в упор из ружей, метали ножи-пинга. Смолянинов заученными движениями отжимал вниз скобу «Мартини-Генри», выбрасывая стреляную гильзу, втискивал в овальный паз на затыльнике очередной патрон и стрелял, стрелял — навскидку, почти не целясь. Внезапно огромный, на голову выше других, негр со свирепой, физиономией, выглядевшей особенно жутко из-за продетых в ноздри и губы резных костяшек, перепрыгнул через изгородь и занес для удара огромный, формой напоминающий лосиный рог, заржавленный трумбаш. Начальник экспедиции попятился, нашаривая «Кольт», но тут над ухом оглушительно бабахнуло, раз, другой — и гиганта унесло, будто кто-то внезапно и очень сильно дернул за веревку, привязанную к его поясу. Смолянинов оглянулся — сзади, шагах в трех, стояла Берта, и нижняя пара стволов штуцера курились дымком. Он хотел поблагодарить девушку, но та подняла ружье и выстрелила еще раз, из верхнего «берданского» ствола. Часто захлопал «Спенсер» Жиля — верный слуга, страховавший, как и положено, госпожу на этом кровавом сафари, расчищал бруствер от запрыгнувших на него дикарей. Смолянинов опомнился, торопливо зарядил винтовку и вскинул к плечу, выискивая цель. Но ваганда уже откатывались прочь, густо устилая гласис телами цвета эбенового дерева.
— Прекратить огонь! — заорал Садыков (на время баталии Смолянинов передал ему все командные полномочия) — Береги патроны, ребята, они и так шикарного драпака задают!
Пальба разом прекратилась. Смолянинов оглянулся — все ли целы? Урядник Ерофеич… Фрол… оба, вроде, невредимы. А вон и Пронька: выскочил на край рва и отрет вслед улепетывающим ваганда какую-то похабщину, азартно размахивая шашкой. С клинка веером летят красные брызги, вокруг громоздятся изрубленные тела — здесь самые невезучие из дикарей добрались-таки до забайкальцев и сцепились с ними врукопашную.